| AnyaRadosti | Дата: Четверг, 08.07.2021, 05:26 | Сообщение # 1 |
 Принцесса
Группа: Амазонки
Сообщений: 133
Статус: Offline
| Различные модели рациональности. —Неклассический и пост-неклассический образ рациональности. — Безбрежность «новой» рациональности. — «Открытая» и «закрытая» рациональность. — Чем ограничена рациональность?— Рациональность е структуре сознания. — Функции
рациональности.
За европейской цивилизацией изначально закрепилось значение рациональной цивилизации.Ей присущ дух разумного и рассудочного подхода к действительности, практическо-прагматического нахождения способов решения проблем. Разум, рассудок, логос (понятый и как слово, и как закономерность) — вот видимые невооруженным глазом составляющие рациональности.
Но разум может оказаться «не чистым» (в отличие от «чистого» разума). Рассудок может подсказывать то, что не будет рациональным по большому счету, а логос-слово вдруг станет воспевать Бога, чувства и любовь. И куда же
улетучится, испарится рациональность? Где она? Есть чувства, Бог, любовь, а
рациональности как и не бывало. Рациональность оказывается запредельным,
трансцендентным понятием. И если в мире есть зло, то насколько рационален
божественный проект создания лучшего из миров?
Получается, что рациональность легче опровергнуть, нежели обосновать, и вера в имманентную миру рациональность обладает всеми достоинствами и недостатками собственно веры. «Верую, ибо абсурдно»... Ведь не случайно русский философ Иван Одоевский утверждал, что хотя рационализм нас подвел к вратам Истины, но не ему будет суждено их открыть.
Но если пропустить все шаги, связанные с поиском самодостаточного обоснования рациональности, и начать (что весьма распространено) с элементарного представления о ней, тогда с рациональностью в первую очередь следует связать образ мыслей и действий, обладающий априорной (и откуда только такой берется?) разумностью, целесообразностью, ясностью, отчетли- востью. Рационалист хочет видеть мир законо сообразным, и он представляется таковым. А когда по прикидкам современной науки оказывается, что пасущаяся на лугу корова — это в первую очередь бешенная пляска электронов,
обладающих парадоксальными эффектами взаимодействий на микроуровне, и лишь потом корова, в каких же судорогах бьется рациональность обывателя! Таким образом, рациональность — это острейшая проблема менталитета и мировосприятия, не теряющая свою остроту тема для многочисленных споров и дискуссий. Современные ученые, размышляя о специфике развития науки, подчеркивают, что она прежде всего отличается своей рациональностью, представляет собой развертывание рационального способа освоения мира. Можно встретить и более громкие суждения типа: наука шаг за шагом создает когнитивно-методологическую систему рациональности. При этом объем понятия рациональности, оставаясь не вполне выясненным, заставляет задавать
очередной вопрос: а как это следует понимать? В поисках ответа достаточно
эффективными оказывались определения, которые претендовали на раскрытие сложных научных проблем с точки зрения здравого смысла. С этих позиций рациональность — это прежде всего определенный способ вписывания человека в мир. Человек может соотноситься с миром посредством любви к природе, к Богу, к жизни. Рациональность — это такое вписывание в мир, которое опосредовано предварительной работой в мыслительном, идеальном плане и связано с пользой, надежностью, целесообразностью и обще-значимостью. Следовательно, если вы рационалист, то вы предваряете все свои действия их апробацией в мыслительном, идеальном плане. Вы сначала трансформируете реальную ситуацию в идеальный объект, производите различного рода эксперименты и прикидки и лишь затем, получив удовлетво-рительную схему деятельности, действуете. Однако это в идеале. Вряд ли самый жесткий рационалист насилует себя такой непосильной мыслительной работой. Едва ли он всегда выступает как честный аналитик, препарирующий ситуацию до мельчайших ее деталей. И как быть с тем, что рационалист должен владеть всем необходимым арсеналом такой мыслительной препарации, грамотно и осознанно им пользоваться. Он должен уметь быть рационалистом.
Бесспорно, что рациональность предстает как наиболее адекватное средство проникновения на теоретический уровень исследования, где за шелухой явлений, видимости и кажимости исследователь пытается распознать сущность, основу, причину и закономерность данного феномена. Рациональность — это своеобразный код проникновения в теоретический мир, где мышление находит идентичные способы распознавания скрытых связей и взаимодействий. Но как провести грань, как отличить уровень научной работы с теоретическими идеальными объектами от неудержимого фантазирования и разгулявшегося воображения. Последние вряд ли могут быть отнесены по ведомству рацио-нальных. Интуиция, воображение, фантазия всегда считались вне рацио-нальными способами постижения мира. Получается, что рациональным может
быть не любое мысленное конструирование идеальных объектов, не любое создание идеальных миров, но лишь то, которые отвечает каким-то параметрам, критериям, требованиям.
Из тезиса И. Канта о том, что законы чистого разума имеют абсолютную общезначимость, следует, что всякое вообразимое существо, пусть это будет даже ангел, если оно претендует на рациональность, должно подчиняться одним и тем же законам мышления. Тогда рациональность, как и утверждают словари и справочники, означает способность мыслить и действовать на основе разумных норм, а в широком смысле — соответствие деятельности разумным правилам. Красивое утверждение, что клавиатура, организованная категориями и формами интуиции, способна к созданию не одного-единственного мотива, а многочисленных мелодий и разнообразных вариаций, совершенно справедливо. Но оно образно свидетельствует о многочисленных трансформациях рациональности (будет много мелодий разных стилей) даже в рамках
ее понимания как абсолютной общезначимости. И в этом случае исходная и удобная модель понимания рациональности как общезначимости оказывается всего лишь рабочей гипотезой.
Различные модели рациональности.
Современные методологи, фиксируя различные типы рациональности: закрытую, открытую, универсальную, специальную, мягкую, сверх-рациональность и пр., а также особенности социальной и коммуникативной, институциональной рациональности, склонились к принятию полисемантизма, многозначности понятия «рациональность». Ее смысл может быть сведен:
1) к сферам природной упорядоченности, отраженной в разуме;
2) способам концептуально-дискурсивного понимания мира;
3) совокупности норм и методов научного исследования и деятельности.
Именно последнее, как очевидно, и приводит к возможности отождествления рациональности и методологии науки. И здесь рассуждения достаточно просты. По мнению Н. Моисеева, «реальность (точнее — восприятие человеком окружающего, которое его сознание воспринимает как данность) порождала рациональные схемы. Они, в свою очередь, рождали методы, формировали методологию. Последняя становилась инструментом, позволявшим рисовать картину мира — Вселенной (универсум) — рациональным образом». В. Швырев в статье «Рациональность в современной культуре» фиксирует «концептуальный кризис в интерпретации понятия «рациональность», который обнаруживается в современных дискуссиях по этой проблеме и связан с конкретной исторической формой рациональности, а именно с тем классическим представлением о рациональности, которое восходит к эпохе
Нового времени и Просвещения. Современный кризис рациональности — это, конечно, кризис классического представления о рациональности», — отмечает автор. Он обусловлен потерей ясных и четких идейно-концептуальных ориентиров, которыми характеризовалось классическое сознание вообще. Сквозь призму классической рациональности мир представал как законо-сообразный, структурно-организованный, упорядоченный, саморазвивающийся.
В современной философии науки научная рациональность рассматривается как высший и наиболее аутентичный требованиям законо-сообразности тип сознания и мышления, образец для всех сфер духовной культуры. Рациональность отождествляется с целесообразностью. Рациональный
способ вписывания человека в мир опосредован работой в идеальном плане.
Рациональность ответственна за специальные процедуры трансформации реальных объектов в идеальные, существующие только в мысли.
Говоря об открытии рациональности, имеют в виду способность мышления работать с идеальными объектами, способность слова отражать мир разумно-понятийно. В этом смысле открытие рациональности приписывают античности. Но если деятельность по конструированию идеальных объектов может уходить в бескрайние полеты фантазии, то научная рациональность, т.е. мысленное
конструирование идеальных объектов, которое признает наука, ограничивает данную свободу мысли. Ей нужны знания, пригодные для практического использования, а следовательно, она признает лишь те идеальные объекты и процедуры, которые непосредственно или опосредованно, актуально либо потенциально сопряжены с практической значимостью для жизнедеятельности людей. С одной стороны, научную рациональность связывают с историей развития науки и естествознания, с совершенствованием систем познания и с методологией. В этом отождествлении рациональность словно «покрывается» логико-методологическими стандартами. С другой стороны, рациональность
оказывается синонимичной разумности, истинности. И здесь на первый план
выдвигаются проблемы выяснения критериев, оснований и обоснований истинного знания, совершенствования языка познания. По мнению Б.С. Грязнова, рациональная система научного знания должна быть, во-первых, гомогенной, во-вторых, замкнутой и, наконец, в-третьих, представлять собой
причинно-следственную структуру.
Рациональность также понимается как присущее субъекту универсальное средство организации деятельности. По М. Веберу, рациональность — это точный расчет адекватных средств для данной цели. По Л. Витгенштейну — наилучшая адаптированнрсть к обстоятельствам. По Ст. Тулмину — логическая обоснованность правил деятельности. Канадский философ У. Дрей рацио-нальным называет всякое объяснение, которое стремится установить связь между убеждениями, мотивами и поступками человека.
А. Никифоров обращает внимание на то, что рациональность можно рассматривать трояко: как соответствие «законам разума», как «целесообразность» и как цель науки. В первом случае ядром понятия рациональности станут законы логики. Когда методологи размышляют о рациональности, то они имеют в виду прежде всего научную или логико-методологическую
рациональность. Но когда рациональность сводится к совокупности правил, то
исторический науковедческий анализ начинает нашептывать о тех многочисленных коллизиях, когда то или иное методологическое правило нарушалось, а учёный при этом имел реальные научные приращения. Таким образом, единого универсального понимания рациональности отыскать невозможно. Эту идею подчеркивают методологи, отмечая, что существуют различные модели рациональности, а следовательно, различные модели методологии:
1) индуктивистская (Карнап,Хессе);
2) дедуктивистская (Гемпель, Поппер);
3) эволюционистская;
4) сетчатая (Лаудан);
5) реалистическая (Ньютон-Смит).
Можно добавить также и парадигмальную модель, и модель, основанную на принятии принципа критического рационализма, и модель, упирающуюся, как в свое ядро, в научно-исследовательскую программу, и модель тематического анализа науки. Все названные модели предполагают, что те или иные их представители осуществляют рациональную реконструкцию реальной истории науки, подгоняя ее под уже принятый алгоритм, и получают тем самым единую линию развития науки. Подобную ситуацию Лакатос иллюстрирует следующем
образом: «Так, внутренняя история для индуктивизма состоит в признанных
открытий несомненных фактов и так называемых индуктивных обобщений. Внутренняя история для конвенциализма складывается из фактуальных открытий создания классифицирующих систем и их замены более простыми системами. Внутренняя история для фальсификационизма характеризуется обилием смелых предположений, теоретических улучшений, имеющих всегда большее содержание, чем их предшественники, и прежде всего — наличием триумфальных негативных решающих экспериментов. И наконец, методология исследовательских программ говорит о длительном теоретическом и эмпири-ческом соперничестве главных исследовательских программ, прогрессивных и регрессивных сдвигах проблем и постепенно выявляющейся победе одной программы над другой». Если признать, что наука развивается сразу несколь-кими способами и одна модель накладывается на другую, а не становится за ней в очередь и тем более не вытесняет свою соперницу, тогда мы либо вновь упремся в тупиковый вопрос: как возможно развитие науки, либо, махнув рукой, согласимся с выводом П. Фейерабенда — «Anything goes»! («Допустимо все!»). Как видим, связь научной рациональности и реальной истории развития науки не так уж и проста. В истоках эвристичности, столь необходимой для открытия нового, рационального меньше, чем вне рационального, нерационального и иррационального. Рационализм так и не нашел адекватного объяснения акту творчества. Глубинные слои человеческого Я не чувствуют себя подчиненными разуму, в их клокочущей стихии бессознательного
слиты и чувства, и инстинкты, и эмоции.
Неклассический и пост-нсклассический образ научной рациональности. Неклассическая научная рациональность «берется» учитывать соотношение природы объекта со средствами и методами исследования. Уже не исключение всех помех со стороны сопутствующих факторов и средств познания,
а уточнение их роли и влияния становится важным условием в деле достижения
истины. Всем формам рационального сознания присущ пафос максимального внимания к реальности. Если с точки зрения классической картины мира предметность рациональности— это прежде всего предметность объекта, данного субъекту в виде завершенной, ставшей действительности, то предметность неклассической рациональности — пластическое, динамическое отношение человека к реальности, в котором имеет место его активность. В первом случае мы имеем предметность Бытия, во втором — Становления.
Пост неклассический образ рациональности показывает, что понятие рациональности шире понятия рациональности науки, так как включает в себя не только логико-методологические стандарты, но еще и анализ целей рациональных действий и поведения человека. В самой философии науки
возникшая идея плюрализма растворяет рациональность в технологиях частных
парадигм. И, как выразилась П. Гайденко, на месте одного разума возникло много типов рациональности. По мнению В. Поруса, пост-неклассический этап развития рациональности характеризуется соотнесенностью знания не только со средствами познания, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности.
Новый пост-неклассический тип рациональности включает в себя новые ориентации: нелинейность, необратимость, неравновесность, хаосомность и другие свойства реальности, которые до сих пор неуверенно признавались в качестве равноправных членов концептуального анализа. Эти методологические ориентации могут быть названы и новыми императивами века.
Безбрежность новой рациональности.
Отказ от монологизма и признание множества конкурирующих подходов, подтверждающих полифундаментализм, инверсионность, принципиальную открытость систем, ветвящуюся графику их описания, сопровождается опровержением принципов редукционизма, элементаризма, линейности. Все это делает современную научную рациональность безбрежной и ветвящейся, как крона мощного дерева. В новый, расширенный объем понятия «рациональность» включена интуиция, неопределенность, эвристика и
другие, не традиционные для классического рационализма, прагматические
характеристики, например польза, удобство, эффективность. В новой
рациональности расширяется объектная сфера за счет включений в нее систем типа: «искусственный интеллект», «виртуальная реальность», «киборг отношений», которые сами являются порождениями научно-технического прогресса. Такое радикальное расширение объектной сферы, на взгляд В. Поруса, идет параллельно с его радикальным «очеловечиванием». И человек входит в картину мира не просто как активный ее участник, а как системообразующий принцип. Это говорит о том, что мышление человека с его целями, ценност-ными ориентациями несет в себе характеристики, которые сливаются с предметным содержанием объекта. Поэтому пост-неклассическое понимание рациональности подразумевает единство субъективности и объективности. Сюда же проникает и социокультурное содержание. Категории субъекта и объекта образуют систему, элементы которой приобретают смысл только во взаимной зависимости друг от друга и от системы в целом. В этой системе можно увидеть и провозглашаемый еще с древности идеал духовного единства человека и мира.
«При неклассическом понимании предмета рациональности (как осознания специфики пребывания субъекта в открытых проблемных ситуациях, как необходимости саморазвития субъекта во взаимодействии с внешним миром и иными сознаниями)... свобода оказывается осознанной необходимостью, но не необходимостью объектной детерминации, а необходимостью творческого акта раскрытия новых горизонтов мироотношения, прорыва в новые слои Бытия», — подчеркивает исследователь данной проблемы В. Швырев".
В прежней парадигме прогноз внутреннего и внешнего состава события основывался на допущении о «замкнутых» системах. Обстоятельства, фиксирующие принципиально «незамкнутые» ситуации, в которых подсчет
альтернатив затруднен в силу их бесконечного множества, из виду упускались.
Этот широко распространенный прием логической рационализации, направленный на погашение неопределенности, вступал в конфликт с реалиями бытия. Мир состоит из совершенно открытых, незамкнутых систем! В любом из событий имеется совокупность более мелких его компонентов, часть которых готовит одни результаты, а другая предполагает иные. В «незамкнутых» системах невозможен линейный пересчет всех составляющих целостного события, которые дробятся, изменяются и порождаются в самом процессе взаимодействий. Это служит основанием для появления побочных продуктов, неожиданных, непредсказуемых эффектов. Расхождение целей и результатов — довольно частый, повсеместно встречающийся процесс. Конечный результат гетерономен, в нем сопрягаются по меньшей мере три напластования: содержание первоначально поставленной цели, побочный продукт взаимо- действий и не преднамеренные последствия целесообразной деятельности. Они
свидетельствуют о многомерных проявлениях природной и социальной стохастики. Признание мнргофакторной детерминации, нелинейной тактики соотнесения альтернатив — визитка новой, сугубо рациональной стратегии научного поиска. Современный ученый должен быть готов к фиксации и анализу результатов, рожденных вне и помимо его сознательного целеполагания, в том числе и к тому, что последние могут оказаться гораздо
богаче, чем исходная цель. Незапланированное целеполаганием, непреднамеренным образом вторгшееся в результат бытие раскрывает мир не заинтересовано универсально. Вычлененный в качестве предмета изучения фрагмент бытия на самом деле не является изолированной абстракцией. Сетью взаимодействий, токами разнонаправленных тенденций и сил он связан с бесконечной динамикой мира. Главные и побочные, центральные и периферийные, магистральные и тупиковые направления развития, имея свои ниши, сосуществуют в постоянном неравновесном взаимодействии.
Возможны ситуации, когда развивающееся явление не несет в себе в готовом виде формы будущих состояний, а получает их извне как побочный продукт взаимодействий, происходящих за рамками самого явления или по крайней мере на периферии данных рамок. И если ранее наука могла позволить себе отсекать подобные боковые ветви, казавшиеся не существенными, то
сейчас это непозволительная роскошь. Оказывается, вообще непросто определить, что значит «не важно» или «неинтересно» в науке, а следовательно, весьма трудно очертить грань рационального и уж совсем невозможно существовать в условиях «строгой рациональности». Возникая на периферии связей и отношений, на фоне перекрещивания многообразных цепей причинения в сети всеобщего взаимодействия (в том числе и под влиянием факторов, которые незначительным образом проявили себя в прошлом), побочные случайные продукты и события могут выступить в качестве источника новообразования и быть даже более существенными, чем перво-начально поставленная цель. Они свидетельствуют о неистребимом стремлении
бытия к осуществлению всех своих потенций. Здесь происходит своеобразное
уравнивание возможностей, когда все, что имеет место быть, заявляет о себе и
требует признанного существования. Новые реалии убеждают в произошедшем
изменении парадигмы философии науки, задают новый способ видения универсума и входят весомыми составляющими в современную пост-неклассическую картину мира.
«Открытая» и «закрытая» рациональность.
В рассуждениях о рациональности всегда содержались предположения о различиях в ее степени. Одно суждение или действие оказывается рацио-нальным в большей степени, другое в меньшей. Указание же на степень всегда предполагало соответствие реального и должного — того, как что-то делается или мыслится, тому, как это должно делаться или мыслиться. Однако при таком подходе мы оказывались в порочном кругу тавтологии. Мыслящий разум руководит тем, что мыслится и делается, и он же задает нормы, стандарты и правила того, как должно мыслиться и делаться. Так почему же нечто более рационально, а нечто менее? От чего это зависит? Получается, что, если бы рациональность зависела только от разума, а разум бы правил миром, она не сталкивалась бы со своим иным, что ею не является. Отсюда возникает необходимость вывести рациональность за пределы разума и связать с чем-то внешним (например, с извечной закономерностью и упорядоченностью природы), объявив рациональным все то, что отвечает идеям упорядоченности и закономерности. Но когда заявят о себе статистические закономерности, которые выпустят на широкую арену современной науки вероятность, случайность и хаос как апериодическое, лишенное регулярности движение и развитие, тогда рациональности как упорядоченности вновь придется
сбрасывать свой классический покров.
Рациональности также приписывается некая изначальная активность, понимаемая так, что действительное мышление во многом способно инициировать ту или иную деятельность, представить ее как необходимую, нужную для преобразований. Однако рационализм обвиняют и в бессилии, имея в виду воцарение в современном обществе абсурда, инстинктов насилия и агрессии, создание новых, противных разуму видов оружия. Жажда власти и жажда
потребительства оказывается сильнее разума.
Ключевой идеей структурности рациональности является замечание о том, что усиление рациональности означает ее максимальное приближение к класси-ческому идеалу и эталону рационального, понимаемого как торжество разума. Остается только выяснить, насколько универсален рационализм и нет ли у него более сильного конкурента-партнера. На помощь вновь придется призвать вспомогательные разъяснения. Первое из них резонно указывает на «открытый» и «закрытый» типы рациональности. Достаточно эвристичная идея открытой
рациональности отражает очевидный факт постоянного совершенствования аппарата анализа, способов объяснения и обоснования, сам процесс бесконечного поиска истины. Но наиболее часто и наглядно идея рацио-нальности как рефлексивного контроля и объективирующего моделирования реализуется в режиме «закрытой рациональности» на основе заданных целеориентиров. Поэтому нередко рациональность сводят к успешной целесообразной или целенаправленной деятельности. Исследователи критически относятся к типу «закрытой» рациональности. Именно абсолютизация и догматизация оснований, функционирующих в режиме «закрытой» рациональности частных парадигм, как уже отмечалось выше,
лишают в современном сознании идею рациональности ее духовного измерения, ценностно-мировоззренческой перспективы, связанной с установкой на гармонизацию отношений человека и мира.
Однако то, что представляется рациональным в «закрытой» рациональности, перестает быть таковым в контексте «открытой». Например, решение производственных проблем не всегда рационально в контексте экологических. Или, как подчеркивает А. Никифоров, деятельность, иррациональная с позиции науки, может быть вполне рациональной с других точек зрения, к примеру, с точки зрения получения ученой степени. Вообще говоря, для науки всякая деятельность, не направленная на получение истины, будет не рациональной. Кроме того, «открытая» рациональность не может быть обеспечена той степенью технологического методологизма, который возможен в ситуациях «закрытой» рациональности.
Чем ограничена рациональность? Конечно же, рациональность и раионализация ограничены «непрозначностью бытия», не дающего возможности реализовать идеальные планы деятельности, вырабатываемые рациональным сознанием. Это можно считать онтологическим ограничением рациональности. Рациональность ограничена также и реальной конечностью конкретно-исторического субъекта познания, теми формами познавательной деятельности, которые сложились и имеются в его распоряжении. Таково гносеологическое основание ограниченности рациональности. Рациональность ограничена наличием в человеческой природе таких стихий, как чувства, эмоции, духовность, — это антропософское ограничение рациональности. Она ограничена также присутствием в человеке фактора телесных и физио-логических потребностей — биологическое ограничение рациональности. Исследователи отмечают, что не нужно сбрасывать со счета то, что рациональность может быть ограничена агрессивностью аутестического
самоутверждения. Замечание вполне резонное, если мы рассматриваем
рациональность не как очищенный от всех налетов субъективности искусственный препарат, а в контексте новой парадигмы мышления, в которой субъект есть одновременно и наблюдатель и активатор в одном лице. В силу сказанного можно смело присоединиться к выводам типа: «Современное «зрелое» рациональное сознание должно включать в себя моменты мета-рациональности, фиксирующей пределы рационализации как самого сознания, так и действительности...».
мир украсит улыбка
Сообщение отредактировал AnyaRadosti - Четверг, 08.07.2021, 06:13 |
| |
| |
