AnyaRadosti | Дата: Воскресенье, 04.07.2021, 11:50 | Сообщение # 1 |
Принцесса
Группа: Амазонки
Сообщений: 133
Статус: Offline
| Пол Фейерабенд об Имре Лакатосе. — Амбивалентностьценностно-нормативной сферы ученого. — Дж, Холтон о мотивах, движущих учеными. — Труд ученого и проблема достижения консенсуса. — Научная элита и интеллектуалы. Наука предстает как род деятельности, осуществляемый конкретными людьми — учеными. Иногда науку даже определяют как то, что делают ученые. Ученые же по большей части разобщены, одни из них работают в секретных и недоступных лабораториях, другие занимаются сложными вычислениями и доказательствами, все они пользуются языком, понятным только их коллегам. Вместе с тем на смену представления о том, что открытие так или иначе было бы совершено, независимо от личностного вклада конкретного ученого, приходит ясное понимание того, что за теорией стоит личность определенного ученого, философа или мыслителя. Как же выглядит и что собой представляет современный ученый? Самым ярким образцом философского творчества, устремленного к осознанию отличительных черт ученого нашей эпохи, созданию его портрета, являются страницы, вышедшие из-под пера Пола Фейерабенда. Он создает портрет ученого, обращаясь к образу друга и коллеги Имре Лакатоса. Портрет выписан жестко, ибо основная задача методолога — быть реалистом. Сам Пол Фейерабенд, по отзывам современников, был колоритной фигурой и экстравагантной личностью с большим чувством юмора. Он нещадно высмеивал истеблишмент, казенную иерархию и разного рода помпезность. Как и всякая яркая, критически настроенная личность, он был принят в штыки и вызывал к себе неизбежную враждебность. Итак, современный ученый способен без угрызения совести защитить самые избитые и наиболее вызывающие утверждения. Он не питает ни вечной любви, ни вечной ненависти ни к одному из учреждений и ни к одной из идеологий. Его цели могут быть устойчивы или изменяться под влиянием рассуждений, скуки, изменения опыта или желания произвести впечатление и т.п. Он может пытаться достичь цели либо в одиночку, либо с помощью организованной группы. При этом он может использовать разум, эмоции, насмешку, «позицию серьезной заинтересованности» и любые средства, изобретенные людьми. Он открыто и постоянно выступает против универсальных стандартов, универсальных идей. Он способен превзойти любого Нобелевского лауреата в энергичной защите научной честности. У него нет возражений против того, чтобы картину мира, нарисованную наукой и открываемую его органами чувств, считать просто химерой, которая либо скрывает более глубокую и, быть может, духовную реальность, либо представляет собой призрачную ткань грез, за которой ничего нет. Он питает большой интерес к процедурам, феноменам и переживаниям, о которых рассказал К. Кастанеда, указывавший на то, что чувственные восприятия можно упорядочить в высшей степени необычным образом. Фейерабенд настолько антагонистичен академической школе, что громко провозглашает тезис: ученый добивается успеха именно потому, что не позволяет связать себя законами природы. Ученый порывает с боязливым конформизмом. В его уме в целостности слит разум и антиразум, смысл и бессмыслица, "расчет и случай, сознание и бессознательное, гуманность и антигуманизм. Иногда он проявляет необыкновенно точное понимание психики оппонентов, однако может питать и отвращение к эмоциональным, духовным и социальным путам. Бесспорным выводом Фейерабенда, имеющим огромную традицию в том числе и в русской философии (вспомним «сродное делание» Сковороды, обозначающее труд по призванию и способностям), является вывод о том, что человечество и наука получают пользу лишь от тех, кто занимается своим делом. Необходимо добавить к портрету то, что ученый ценит истину превыше всего, он убежден, что знание — это высший дар жизни, что сама истина важнее всяких убеждений, идеологий и общественного мнения, что ученый призван проповедовать истину, а значит, иметь учеников и последователей. Изучая вековечные проблемы Вселенной и природы, он глух к молве мира. Для ученого смысл его существования состоит в поиске истины, «в повышении качества осознания» бесконечного универсума. Действительно, живое существо одарено осознаванием при рождении и лишается его после смерти, но его качество— качество осознавания — зависит от пройденного им жизненного пути, от приобретенного опыта и совокупности знаний. Каждый человек свободен в стремлении к достижению осознавания своего бытия и постижению законов мироздания. Плоды научных изысканий «люди знания» могут передавать лишь подготовленным и сведущим в сфере науки. Другие, неподготовленные, их просто взять не смогут. Интересно то, что «люди знания» — ученые разбросаны по всему миру и принадлежат всему человечеству. Они отыскивают друг друга, вступают друг с другом в контакты. Формы, которые обеспечивают встречи и общение ученых, имеют разные названия — это семинары и конференции, симпозиумы и конгрессы. Однако самым верным и общепринятым путем, располагающим к общению, является путь публикаций научных трудов ученых. За исключением секретных разработок, каждый ученый стремится к предъявлению миру своего видения проблемы, своих результатов, на достижение которых он потратил жизнь. В известном смысле ученый — это воин на поле неопределенности, безрассудства и лжи. Борьба ведется и в споре, где рождается истина. Научная полемика, дискуссия — принятые и поныне формы борьбы, где ученый-воин сражается, отстаивая приоритет обнаруженного им истинного знания. Борьба идет на нескольких фронтах. Сражается ученый и с варварским невежеством, и с собственным самомнением. Вызов, который он бросает природе, не всегда кончается его победой. Но несмотря на неудачи, ученый не останавливаясь идет вперед. Поэтому можно сказать, что ученый, по существу своему, — человек, наделенный недюжинной силой воли, понимаемой как непрерывный поток энергии, управляемый с помощью намерения. В своей научной деятельности, направленной на освещение светом разума, того, чnо было неизвестно ранее, он испытывает огромные интеллектуальные нагрузки, а его мысль способна к невероятному напряжению. Настоящий ученый горит стремлением сделать знания полезными для процветания человечества, он весьма далек от попыток манипулировать и управлять людьми, приобретать над ними власть. Существует предположение, согласно которому чрезмерное развитие рациональных способностей ведет к сужению и даже атрофированию всех прочих каналов мировосприятия. Естественно, что уменьшение информационной базы данных о действительности никак не способствует ее целостному постижению, а напротив, ведет лишь к ограниченному способу мировосприятия. И когда ученые ссылаются на интуицию, они тем самым манифестируют свое стремление вырваться за пределы обусловленности рациональным разумом. Рационализм пытается проинтерпретировать объект и все многообразие мира вместить в виде слов и понятий в рамки концептуализации. Рационализм связывает ученого с известным и предпочитает оставаться в системе координат известного, направляя ученого к тому, чтобы неизвестное делать известным. Такова суть механизма научного объяснения, на котором держится все здание науки. Касаясь процесса профессионализации, историки науки отмечают, что в XX столетии на смену любителям и дилетантам в науке постепенно пришли находящиеся на жаловании профессионалы, и в ходе этого процесса изменился тон научной литературы. Нормой серьезного профессионального ученого стал трезвый, строго следующий за фактами стиль рассуждеия. Профессионализация и углубляющаяся специализация влияли на ценностные ориентации ученых также амбивалентно. С одной стороны, профессионалы осуществляли строгий контроль в сфере своей компетенции, не пропуская в нее любителей-непрофессионалов, ограничивая возможности некомпетентных, любительских воззрений. Но с другой стороны, они сами были не прочь порассуждать и жарко поспорить о вопросах, в которых, строго говоря, не были «профи», о проблемах, выходящих за рамки их профессиональной компетенции. Постоянно присутствующая в ориентациях ученого амбивалентность нашла отражение в одноименном труде Р. Мертона. Работа «Амбивалентность ученого», увидевшая свет в 1965г., фиксировала наличие противоположно направленных нормативных требований, на которые ориентируются ученые в своей деятельности. Противоположность норм и контрнорм сказьшалась практически в каждом моменте научного исследования. К примеру, ученому надлежит как можно быстрее сделать свои результаты доступными для коллег. Однако он обязан тщательно и не торопясь проверить свои результаты перед их публикацией, чтобы в них не проскользнула ошибка. Далее, ученый должен быть восприимчивым по отношению к новым идеям и веяниям. Но при этом он призван отстаивать свои научные принципы и не поддаваться интеллектуальной моде. От ученого требуется знать все относящиеся к области его интересов работы предшественников и современников. Вместе с тем он намерен сохранять самостоятельность мышления, и его эрудиция не должна влиять на оригинальность его взглядов. Ученому необходимо стремиться вписать добытые им результаты в сокровищницу науки, однако с самого начала он должен быть скептически настроенным ко всем добытым в рамках предшествующей парадигмы знаниям. Таким образом, амбивалентность ценностно-нормативной структуры науки всегда ставит ученого перед дилеммой: с одной стороны, жить и работать на благо человечества, с другой — в условиях, когда результаты его исследований смертоносны и разрушительны, не взваливать на себя бремя ответственности за последствия их использования. Очень часто обращают внимание на то, что хоть подлинные ученые и представляют собой личности энергичные, большинство из них испытывают большие сложности в повседневном бытии, они, как говорится, «не от мира сего». В быту они не всегда рациональны и, как малые дети, нуждаются в уходе и опеке, ибо мысль их устремлена в научные дали-горизонтали. Ученый — это тот, кто превосходит по своему интеллекту средний тип, кто в принципе отвращен от лжи, кто, не впадая в отчаяние, терпеливо идет по пути поиска и обнаружения истины. Образ мыслей ученого избегает путаницы смешения понятий, но признает взаимосвязь и взаимозависимость всего существующего. Накопление и систематизация знания — ключ к тайникам мыслительной лаборатории ученого. Критический пересмотр и новая оценка традиции есть механизм движения вперед. Обильные, но хаотичные знания не позволяют отделить ценное от бесполезного, извлечь реальную и практическую пользу. Все это ставит под вопрос подлинные достижения. И потому процедуры классификации, а затем и выявление основополагающих принципов столь необходимы, ибо ведут к упорядочиванию обширных, но не система-тизированных знаний. В результате подобных процедур ученый говорит: «Моя точка зрения на мир состоит в утверждении, что... И она непрерывно подтверждается как предшествующими знаниями, так и существующими опытными данными, а также на основании внутреннего диалога с самим собой». Однако если для современного ученого есть «проблема разума, случая, рационального выбора», то «проблемы сердца» для него не существует. Будь для ученого важно именно это, он стал бы не физиком, а лириком. Обратим внимание на модель, которую предлагает Дж. Холтон, опираясь на высказывания А. Эйнштейна о мотивах, движущих учеными: «Учеый, мыслитель или художник для того, чтобы скрыться от хаоса мира, образованного опытом, создает «упрощенный ясный образ мира», помещая в него «центр тяжести своей эмоциональной жизни». Ученый убеждает себя в том, что объект исследования представляет собой нечто целое, само-достаточное. Взаимосвязи объекта, оборванные жесткими рамками эксперимента, оцениваются как второстепенные, не влияющие на полученные результаты. Ученый вынужден идеализировать объект, так как в противном случае он не сможет провести эксперимент, т.е. поставить перед природой некоторые сформулированные им вопросы и получить от нее удовлетворяющие его ответы. А если все это происходит именно так, то о предсказаниях и прогнозах, построенных на данных предпосылках, можно говорить с огромной степенью вероятности. Ученый вряд ли может предсказать все последствия, вызванные вмешательством в природу. Масса сложностей и проблем связана и с процедурой интерпретации, поскольку то, что увидел или понял ученый, требует своего лингвистического оформления. Таким образом, ученый вынужден вступить в царство языковых норм и форм. Здесь фактор различия интерпретации указывает на то, где и как учился ученый, что у него за душой, какая перспектива видится ему в частном, единичном эксперименте. Эти и множество подобных проблем объединены одним тезисом — о социальной природе научного познания, социальной обусловленности деятельности ученого. Анализ высказываний ученых, проведенный Н. Гильбертом и М. Маклеем, привел к выводу: «Вариабельность суждений — их неотъемлемое свойство, а не следствие методологических неувязок». Ученые весьма различно оценивают поведение своих коллег, которые иногда отказываются понимать очевидный смысл употребляемых терминов и теорий. Ученые крайне непостоянны в своих предпочтениях и мнениях и могут даже поменять их на прямо противоположные и перейти в стан интеллектуальных противников. В результате берутся под сомнение основания великой идеализации: ученый — рыцарь истины, истины единой и объективной. И когда в споре все-таки рождается истина, она представляет собой определенный консенсус, который достигают ученые, несмотря на разногласия, различные мнения и взаимо отрицающие позиции. Таким образом, труд ученого и проблема достижения консенсуса дополняют его портрет.На одном полюсе — требуемое единодушие по поводу содержания теории, методов ее построения, обоснование экспериментальной базы и выводы о последствиях, на другом — явно выраженное нежелание понять доводы оппонента, перевести их в приемлемую для дискуссии форму. Исследователи подчеркивают, что и консенсус, и дисконсенсус могут существовать как в явной, так и в неявной форме. Явный консенсус находит свое отображение в учебниках, монографиях. Он проявляется институционально: открытием новых кафедр в учебных заведениях, выделением ассигнований на исследования. Неявный консенсус проявляется, когда ученые при обсуждении не затрагивают «больные» темы либо считают, что они думают одинаковым образом по одному и тому же поводу. Достижение консенсуса предположительно осуществляется на следующих уровнях: 1) уровень парадигмы; 2) уровень научно-исследовательской программы; 3) уровень школ и направлений; 4) уровень индивидуальных решений и согласий. Ученые, достигшие определенных успехов, стремятся сохранить status quo. А следовательно, они не заинтересованы в быстрой смене существующих представлений, которые согласовываются с их личным вкладом в науку. Поэтому труд ученого сопряжен с надеждой оставить свой след на страницах Великой книги Природы. Ф. Франк как-то заметил, что ученых часто упрекают в том, что они все упрощают. Это верно: нет науки без упрощения. Работа ученого и состоит в нахождении простых формул. После того, как ученый сформулировал какую-либо простую формулу, он должен вывести из нее наблюдаемые факты, затем проверить эти следствия, чтобы убедиться, действительно ли они находятся в согласии с наблюдением. Таким образом, по мнению Ф. Франка, труд ученого состоит из трех, частей: 1) выдвижение принципов; 2) выведение логических заключений из данных принципов для получения относящихся к ним наблюдаемых фактов; 3) экспериментальная проверка наблюдаемых фактов. Далее он указывает, что эти три части осуществляются благодаря трем разным способностям человеческого духа. И если экспериментальная проверка совершается благодаря способности наблюдать, фиксировать чувственные впечатления, а вторая часть требует логического мышления, то каким образом получаем мы принципы? Здесь Ф. Франк рассуждает весьма прогрессивно, с учетом возможностей не только рационального, но и вне рационального способа постижения бытия. «Общие принципы, — замечает он, — могут прийти человеку во время сна», а «способность, которая необходима для получения общих принципов науки, мы можем назвать воображением». Современный портрет ученого можно дополнить штрихами, которые отмечает Макс Вебер. Он видит долг ученого в беспрестанном преодолении себя, инерции собственного мышления. Современный ученый — это прежде всего профессионал и специалист. И тот, кто не способен однажды надеть себе, так сказать, шоры на глаза и проникнуться мыслью, что вся его судьба зависит от того, правильно ли он делает эти вот предположения в этом месте рукописи, тот не должен касаться науки. Ученый способен испытывать увлечение наукой, он должен иметь призвание к научной деятельности, заниматься наукой со страстью. «Страсть является предварительным условием самого главного — вдохновения. <...> Одним холодным расчетом ничего не достигнешь. Конечно, расчет тоже составляет необходимое предварительное условие. <...> Внезапная догадка не заменяет труда. И, с другой стороны, труд не может заменить или принудительно вызвать к жизни такую догадку, так же как этого не может сделать страсть. Только оба указанных момента — и именно оба вместе — ведут за собой догадку. Но догадка появляется тогда, когда это угодно ей, а не когда это угодно нам. <...> Научный работник должен примириться также с тем риском, которым сопровождается всякая научная работа. Личностью в научной сфере является только тот, кто служит лишь одному делу». Научная элита и интеллектуалы представляют собой особый тип научной среды. Интеллектуальная элита и интеллектуалы— производители интеллектуальной собственности. Сама интеллектуальная собственность в общих чертах определяется как собственность на знание и информацию, происхождение которой связано с трудом данного ученого или научного коллектива. Вследствие весьма свойственных для нашего общества уравнительных тенденций отношение к интеллектуальной элите со стороны широких слоев населения во многом негативное или, мягко говоря, осторожное. Элита (от лат. eligo) означает «выбирать», и совершенно очевидно, что в разномастной прослойке интеллигенции выкристаллизовываются ее отборные экземпляры и типажи. Поэтому можно смело предполагать постоянное наличие интеллектуальной элиты в среде интеллигентской прослойки. Это поистине цвет общества, включающий в себя создателей духовных ценностей, выдающихся теоретиков, инженеров, медиков, признанных профессиональным сообществом. К супер-интеллектуальной элите относят лауреатов Нобелевской премии. Это небольшая когорта ученых, внесших наибольший личностный вклад в научно-исследовательское развитие всех сфер человеческой деятельности. Элита представляет собой некоторое избранное меньшинство, превосходство которого очевидно. Ее авторитет не имеет ничего общего с влиянием количественного фактора. Поэтому подлинной элитой может быть только интеллектуальная, а не та часть населения, которая присвоила себе максимальное количество материальных благ. Эзотерически ориентированные мыслители, как, например, Рене Генон, связывают понятие подлинной элиты с формированием духовной элиты, которая должна действовать в гармонии со всей природой и быть укоренена в чистой интеллектуальности и духовности. К ней, согласно правилам русского языка, следует относить эпитет элитная, а не элитарная (та, которая возвышается над прочими на основании высокого ценза материального благосостояния), позволяющая себе присваивать элитные, т.е., произведенные высшими интеллектуальными силами продукты. Строго говоря, интеллектуальная элита может и не быть элитарной. Подобное противоречие является следствием рыночной экономики, особенно первоначальных нецивилизованных ступеней ее развития, когда за свой труд элита едва ли может обеспечить себе достойное существование. Можно отметить, что в литературе прошлого периода исключались попытки обсуждать проблему интеллектуальной элиты. Считалось, что марксизм-ленинизм полностью разоблачил антинаучный характер теории элит. Поэтому вполне естественно, что он не употреблял этого термина. Принятие элиты ведет за собой принятие иерархии. Сегодня признан статус и интеллектуальная значимость данного явления. Интеллектуальную элиту характеризует критическое, независимое мышление. Эмпирическим индикатором служит раннее развитие и выдающиеся способности. Как отмечают авторы коллективной монографии, посвященной изучению интеллектуальной элиты, «наследственность сама по себе еще ничего не решает. Необходимо развитие способностей, которое достигается лишь на путях образования, овладения научными знаниями и методологией. Необходим также благоприятный общекультурный фон и благоприятные условия общественной жизни индивидов. Необходимо, наконец, то благоприятное стечение конкретных обстоятельств, которое принято назвать удачей». Иногда, характеризуя типологию интеллектуальной элиты, обращаются к терминам «Прометеи» и «синтетики». Суть этих наименований Интуитивно ясна. Прометеи — это творцы новых понятий, теорий, новых путей мышлении. Синтетики тяготеют к открытиям обобщающего характера. Самым показательным индикатором принадлежности к интеллектуальной элите, помимо индекса цитирования, научных званий и премий, является стихийное присуждение имени автора сделанному им открытию или созданному им учению. Для всех представителей интеллектуальной элиты характерна высокая продуктивность во все периоды их деятельности. Часто наблюдается два «всплеска» активности. Первый приходится на возраст 32-36 лет, второй — 42-46 лет. Таким образом, интеллектуальная элита — это не наследственный, а функциональный тип интеллигенции. Он связан с возложенной на него функцией обеспечения духовного и интеллектуального развития общества. К характерным признакам данного слоя можно отнести его открытость. Именно одарённые выходцы, пусть даже этот выход им дорого стоил, достигают верхнего яруса, вливаясь в состав избранных — интеллектуальной элиты. Впрочем, их элитное состояние и наполнение могут отличаться и рас-согласовываться со статусными должностными позициями. Вместе с тем фактический механизм отбора в слой интеллектуальной элиты обладает существенными недостатками, выражающимися в слабости «входного» контроля. Как отмечают исследователи, при приеме новых членов оценка претендентов проводится в сравнении их с имеющимися в данный момент членами группы. Но если члены элитной группы стремятся к тому, чтобы ее члены были не хуже их, то эталоном для отбора претендентов становится уровень худших из имеющихся членов. Поэтому даже при строгом отборе по эталонному уровню элитные качества будут приближаться к их нижней границе. Однако на деле члены элитной группы далеко не всегда озабочены тем, чтобы были приняты лучшие претенденты. В действие вступают иные мотивы: подбор претендентов не по профессиональным достоинствам, а по личной симпатии; желание видеть в группе своих сотрудников, учеников, преемников (главное — «своих», а не «чужих»); стремление не допустить в нее конкурентов и вообще тех, кто может захватить лидерство и оттеснить ее старых членов на вторые роли; включение в свои ряды «сильных мира сего» не за их научные заслуги, а из соображений совсем иного порядка. Нужно учесть и то, что элитарные качества с возрастом слабеют, и многие стареющие представители элиты, не желая выглядеть тускло на ярком фоне талантливых новичков, руководствуются при приеме их правилом: «Пусть чуть хуже меня, но лишь бы не намного лучше». Вследствие таких обстоятельств может возникнуть противоречие между элитной группой и действительной интеллектуальной элитой, т.е. не включенными в элитную группы интеллектуалами. Элитная группа деградирует, а подлинная интеллектуальная элита оказывается не выявленной и не институциализированной. Существуют методики, которые указывают на ряд необходимых атрибутов и признаков при решении вопроса об отнесении того или иного представителя интеллигенции к интеллектуальной элите. В качестве таковых предлагаются следующие показатели: - избрание конкретного ученого действительным членом, членом-корреспондентом, почетным членом академий, научных учреждений и обществ; - присуждение премий и медалей за научную деятельность; - включение биографических справок о них в специальные биографические справочники и энциклопедии; - участие ученых в работе редакционных коллегий, изданий с высоким научным цензом; - высокий индекс цитирования публикаций ученого членами мирового научного сообщества. В науке действует так называемый «эффект Матфея», при котором уже признанные ученые получают новые поощрения (премии, награды, цитирование) значительно легче своих пока еще не признанных коллег. Онто-психология интеллектуальной элиты указывает на два уровня мотивации творческого роста. Первый представлен личностными интересами и амбициозными стимулами, среди которых может быть потребность самоутверждения, личная неудовлетворенность, стремление к лидерству. Второй уровень обусловлен общественно значимой мотивацией, здесь свою роль играют приоритет отдельных сфер деятельности, интересы общества в целом или отдельных его структур. В нем используются различные возможности подчеркнуть значение творческой личности, популяризация творчества, материальные стимулы: гранты, индивидуальные стипендии, бюджетное финансирование. Любое общество должно быть заинтересовано в наращивании своего интеллектуального потенциала. Однако наблюдающаяся сегодня в России структурная эмиграция интеллигенции, отъезд ученых за рубеж, их переход вследствие необеспеченности научной сферы в другие отрасли деятельности говорит об ослаблении второго уровня мотивации.
мир украсит улыбка
Сообщение отредактировал AnyaRadosti - Воскресенье, 04.07.2021, 12:26 |
|
| |