Меню сайта
Форма входа
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 68
Мини-чат
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Alinaris  
ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОГО ВОЗРАСТА НАУКИ
AnyaRadostiДата: Четверг, 01.07.2021, 06:33 | Сообщение # 1
Принцесса
Группа: Амазонки
Сообщений: 133
Статус: Offline
Версия 1. Феномен античной науки. — Первые  древнегреческие натурфилософы. — Версия 2. Цивилизация Древнего Египта — колыбель многообразных областей человеческого знания. — Версия 3. Возникновение науки в контексте поздней средневековой культуры. — Версия 4. Рождение науки Нового времени. — Соединение экспе­римента с математикой. — Версия 5. От преднауки к науке.
Проблема исторического возраста науки имеет несколько решений. Все они обладают рядом сильных и слабых позиций, все они уязвимы, и в рамках
каждого из предложенных версионных подходов наука приобрета­ет специфические черты и характеристики, окрашенные конкретными историческими ориентациями датирующего ее рождение времени.
Версия .1  Некоторые ученые указывают на феномен античной на­уки, считая, что именно в нем сформировались первые образцы теорети­ческой науки и, в частности, геометрия Евклида. Первые натурфилософы (фисиологи, по определению Стагирита) были в большей степени уче­ными, чем философами. Считается, что античный мир обеспечил приме­нение метода в математике и вывел ее на теоретический уровень. В антич­ности большое внимание
уделялось и постижению и развертыванию ис­тины, т.е. логике и диалектике.
Явные сдвиги были связаны со всеобщей рационализацией мышления.
Дальнейшее освобождение от метафоричности и переход от мышления, обремененного чувственными образами, к интеллекту, оперирующему понятиями, представил традиционные философские проблемы в новом свете и ином звучании. Происходит изгнание всех антропоморфных сил. Поэтика мифа уступает место зарождающемуся логосу, «разумному сло­ву» о природе вещей. Появляются первые «фисиологи»,или натурфилософы, с их учением о первоэлементах мира (вода, огонь, земля, воздух). Постепенно философские системы приобретают вид все более и более рационально оформленного знания. Линностно-образная форма мифа заменяется безличностно-понятийной формой философии. Олицетворение уступает место   абстракции.  На место множества человекообразных богов в основу всего ставится единое «естество» — вечная и многообразная природа. И если в мифологии действительность воображалась, в натурфилософии она на­чинает пониматься.
Сенека первым применил название philosophia naturalis как общее обо­значение философских течений Древней Греции, предшествующих Со­крату и
софистам. Первые древнегреческие натурфилософы— философы, изучающие природу, представители милетской школы: Фалес, Анаксимен, Анаксимандр, а также Гераклит Эффеский — были также и учены­ми. Они занимались
изучением астрономии, географии, геометрии, ме­теорологии. Фалес, например,
предсказал солнечное затмение и первым объяснил природу лунного света, считая, что Луна отражает свой свет от Солнца. Доказывая простейшие геометрические теоремы, он вводил и использовал дедуктивный метод. Названия приписываемых по традиции Фалесу работ: «Морская астрология», «О солнцестоянии», «О равноден­ствии», «О началах» — свидетельствуют, в какой степени ум его был об­ращен к познанию природы. Ученика Фалеса Анаксимандра называют «ис­тинным творцом греческой, а вместе с тем и всей европейской науки о природе». Он высказал положение, что началом (принципом) и стихией (элементом) сущего является апейрон (от греч.
«беспредельное»). Алей­рон — бесконечное, неопределенное — лежит в основе
всего, обладает творческой силой и является причиной всеобщего возникновения и унич­тожения.
Логос натурфилософии имел своим содержанием поиск основ мироз­дания,
причин и законов строения мира. «Фисиологи» стремились открыть единую
первооснову многообразных природных явлений. Названные ими в качестве
первоначал сущности были не просто физическими стихиями. Они несли в себе
сферх-физический смысл, так как выступали носителя­ми мироединства. Сам термин «логос» трактовался многозначно: как все­общий закон, основа мира, мировой разум и слово. Как слово о сущем, логос противопоставлялся не только вымыслу мифа, но и видимости чув­ственного восприятия вещей. От мифа к логосу— так обозначалось то направление пути, которое выбрала античная мысль, осваивая универсум. Натурфилософия выступила исторически первой формой мышления, направленного на истолкование природы, взятой в ее целостности. Она привнесла собой вместо господствующего в мифологии образа «порожде­ния» идею причинности. В рамках натурфилософии был выдвинут ряд ги­потез, сыгравших значительную роль в истории науки, например, атоми­стическая гипотеза, гипотеза о возникновении порядка из хаоса. Наметившиеся в натурфилософии два направления в объяснении мира
могли быть обозначены как «Многое есть единое» и «Единое есть многое». С точки зрения первого, многообразный природный мир имел в основе некую единую субстанцию и строился из первичных элементов, первокирпичиков — атомов. С точки зрения второго, единый в своей целостно­сти универсум порождал из себя на протяжении хода развития все много­образие природных явлений. Тем самым натурфилософы поставили для всей последующей философии две важнейшие проблемы: проблему суб­станции — вечной и пребывающей основы всего сущего — и проблему движущего принципа — источника всех происходящих изменений. Если на первый вопрос Фалес ответил: «Вода есть основа всего», то с движущим началом, по свидетельствам Аристотеля, Фалес связывал душу. И даже магнит, раз он приводит
в движение железо, имеет душу. Вместе с тем очевидным и существенным стала интенция «направ­ленности во вне», выражающаяся тем, что, формируя идею природы, мысль античных натурфилософов должна была приучиться мыслить то, что вне ее (мысли), что существует независимо от нее, не прибегая к закрепленным в мифологическом сознании приемам антропоморфизации, но лишь двигаясь по логике предмета. Натурфилософское мышление было направлено на объект. При этом, однако, неизвестные действитель­ные связи заменялись «идеальными фантастическими связями», а «недо­стающие факты — вымыслами». Иначе и быть не могло. Когда же Аристотель отмечает, что его предшественники «фисиологи», «устанавливая элементы и так называемые начала, хотя и без логи­ческих обоснований, но все же говорят о противоположностях (tanantia legoysin), как бы вынуждаемые истиной», он тем самым фиксирует заро­дыш стихийной диалектики натурфилософов.
Пифагорейцы, связав философию с математикой, поставили вопрос о числовой структуре мироздания. Древнегреческого философа Пи­фагора — основателя
Пифагорейского союза в Кротоне — даже называют «отцом наук». Созданный им союз отличался строгими обычаями, его члены вели аскетический образ жизни. «Самое мудрое — число», «число владеет вещами», «все вещи суть числа» — таковы выводы Пифагора. Еди­ное начало в непроявленном состоянии равно нулю. Когда оно воплоща­ется, то создает проявленный полюс абсолюта, равный единице. Превра­щение единицы в двойку символизирует разделение единой реальности на материю и дух и говорит о том, что знание об одном является знанием о другом. Пифагор размышлял о «гармонии сфер» и считал космос упоря­доченным и симметричным целым. Мир был доступен лишь интеллекту, но недоступен чувствам. Математика парадоксальным образом сочеталась с теологией, а теология брала свое начало из математики. Однако, как отмечает П. Гайденко, в Греции мы наблюдаем появле­ние того, что можно назвать теоретической системой математики: греки впервые стали строго выводить одни математические положения из дру­гих, т.е. ввели математическое доказательство».
Элеаты, числу которых относятся Ксенофан, Парменид, Зенон и Мелис поставили вопрос о субстанциальной основе бытия и о соотноше­нии мышления
и бытия. В своем главном сочинении «О природе» Парме­нид, вкладывая в уста Дике — богини справедливости — идеи своего фи­лософского учения, говорит: «Одно и то же мысль о предмете и предмет мысли». Небытие не существует, потому что оно немыслимо. Ибо сама мысль о небытии делает небытие бытием в качестве предмета мысли. Су­щее есть, не-сущего нет. Сущее бытие есть единое, неизменное и недели­мое целое. Истинное бытие умопостигаемо. Все, что временно, текуче, изменчиво, связано с чувственным восприятием. Мышление открывает единство, чувства— множество. Чувственный мир противостоит истин­ному, как мнение — знанию. Парменидовская постановка вопроса о тож­дестве мышления и бытия создала предпосылки для научного мышления. Ученик Парменида Зенон доказывал единство бытия методом от про­тивного. Если существует много вещей, то их должно быть ровно столько, сколько их действительно есть, отнюдь не больше и не меньше, чем сколько их есть. Если же их столько, сколько их есть, то число их ограни­чено. То, что бытие неподвижно, Зенон пытается доказать, обращаясь к апориям (трудно разрешимым проблемам). Зеноновские рассужде­ния против движения дошли до нас через «Физику» Аристотеля и впос­ледствии получили названия: «Дихотомия», «Ахилес и черепаха», «Стре­ла», «Стадион». В первой, «Дихотомии», утверждается, что движение не может начаться, потому что прежде, чем пройти весь путь, движущийся должен пройти половину.
Чтобы дойти до половины, он должен пройти половину половины, а чтобы пройти эту половину, ему необходимо пройти половину половины половины и так без конца. Бесконечно малый отре­зок стремится к нулю, но в то же время не исчезает. Его невозможно определить, поэтому движущийся не только не в состоянии пройти весь путь, он не в силах его начать. Этим Зенон пытается доказать, что все движущееся и изменяющееся не может быть мыслимо без противоречия. Физический мир противоречив.
Когда же в опровержение апорий Зенона прибегали к показаниям ор­ганов
чувств, то и здесь находились весьма остроумные возражения. Элеатами
признавалось, что чувство «видит» движение, но отмечалось, что разум хочет его «понять» и понять не может. Если учитывать, что разум исследует сущность, а чувства— явления и видимость, то, согласно ло­гике элеатов, именно в сущности движения нет. Общепризнанным, одна­ко, считается, что Зенон сумел показать невозможность описания дви­жения непротиворечивым образом. Следовательно, движение есть проти­воречие. Апории Зенона имеют особую ценность именно потому, что ука­зывают на реально существующее
противоречие. Может быть, поэтому в многочисленных древних источниках
утверждается, что он родоначаль­ник диалектики. Сам же Зенон считал свои
сочинения более защитой те­зиса Парменида «все есть одно», нежели
противоположной позицией, когда «все есть многое». Он любил говорить, что
именно из любви к спорам он написал многие из своих сочинений.
Важность изучения движения осознавалась всеми философами без ис­ключения.
Аристотель (Стагирит) считал, что незнание движения ведет к незнанию причин и утверждал, что видов движений и изменений столько же, сколько и видов сущего. «Для количества имеется рост и убыль, для качества— превращение, для пространства— перемещение, для сущно­сти — просто возникновение и уничтожение». Следует различать шесть видов движения: возникновение, уничтожение, изменение, увеличение, уменьшение, перемещение. Однако развивая концепцию косной пассивной материи, Аристотель в конечном счете пришел к выводу, что источником движе­ния является некий перводвигатель — чистая форма как начало всякой активности. А значит, движение не атрибут, а модус, частное свойство и признак материи, и задается он не иначе, как посредством первотолчка. Видимо, поэтому в
течение последующего продолжительного периода раз­вития философской мысли движение не рассматривалось как атрибут ма­терии. Оно слыло их частным и привходящим свойством.
Сочинение Анаксагора «О природе» начинается словами: «Вместе все вещи были...». Он отвергает стихии в качестве первоначал и выдвигает те­зис—
«все во всем». Первичными оказываются все состояния вещества, а состояний этих «неопределенное» множество. Анаксагор называет их се­менами, Аристотель же дает им название «гомеометрии» т.е. подобночастные. Любая гомеометрия бесконечно делима, неоднородна, подобно це­лому она заключает в себе все существующее. Однако гомеометрии Анак­сагора играют роль материи пассивной, а хаос может развиться в космос лишь при условии активного начала. Таковым у Анаксагора выступает Нус, или Ум. Первоначально он приводит все в круговое движение, затем про­исходит процесс формо-образования.  Легчайшее идет к периферии, тяже­лейшее падает в центр. Анаксагор — продолжатель рационалистической традиции. Введя в качестве движущего начала ум, он мало его использует. Везде, где возможно, он дает механистическое объяснение, и в его кос­мологии нет «проведения».
Атомистика, к приверженцам которой относились Левкипп, Де­мокрит,
Эпикур и Лукреций Кар, в противовес элеатам, отрицающим не­бытие, признавала наличие пустоты. Она есть условие всех процессов и дви­жений, но; сама неподвижна, беспредельна и лишена плотности. Каждый член бытия определен формой, плотен и не содержит в себе никакой пус­тоты. Он есть неделимое (по греч. — «атомос»). Атом тождественен самому себе, но может иметь разную форму, отличаться порядком и положением. Это является причиной разнообразных соединений атомов. Складываясь и сплетаясь, они рождают различные вещи. Даже душа в учении Демокрита состоит из атомов. Тем самым в атомистической картине мира складывает­ся свое объяснение проблемы множественности и находят своеобразное отражение процессы возникновения, уничтожения, движения. Атомисты, как подмечает А.Н. Чанышев, примирили Гераклита и Парменида, признав, что мир вещей текуч, мир элементов, из которых вещи состоят, неизменен. Кроме установленных законов сохранения бытия, сохранения движения атомисты провозгласили закон причинности: «Ни одна вешь не происходит попусту, но все в силу причинной связи и необ­ходимости». Случайность, однако, понимается субъективно, как то, при­чину чего люди не знают.
Достаточно высоко с точки зрения развития научной мысли оценива­ется
и деятельность софистов. Они сосредоточили свое внимание на процессе
образования научных понятий, методов аргументации, логичес­кой обоснованности и способов подтверждения достоверности результатов рассуждения. Рационализм, релятивизм и скептицизм, а также конкретно поставленная задача, требующая непротиворечивого доказательства, со времен софистов стали постоянными спутниками научного поиска.
Как отмечают исследователи, античная наука столкнулась с феноме­ном
несоизмеримости и пыталась его освоить. Иррациональные числа ука­зывали на
наличие реальности, которая сопротивлялась привычной ло­гике упорядо-чивания.  В истории античной науки известны многочислен­ные попытки, направленные на то, чтобы освоить несоизмеримость, вписать ее в систему. А. Огурцов, ссылаясь на Паппа, указывает, что Архирей стремился построить арифметику несоизмеримых величин, Театет — расчлененную теорию иррациональных линий. Демокрит написал несох­ранившийся труд «Об иррациональных линиях и телах». Поздние пифаго­рейцы стремились примирить идею несоизмеримости с принципами упо­рядоченной структуры космоса. Следующие отсюда выводы выходили да­леко за пределы собственно математических построений, ибо доказыва­ли, что есть вещи, не имеющие логоса и пропорции, говорящие от име­ни Иного.
Однако идея гармонии, симметрии и упорядоченного космоса преоб­ладала.
И игнорируя все тонкости и аномалии, которые вносил собой обнаруженный
математикой феномен несоизмеримости, за которым скрывалась онтология хаоса, Платон превозносил общественное значе­ние стройного здания математики. «Вот какое отношение имеет матема­тика к управлению государством: она воспитывает возвышенный строй души, научает душу отвращаться от хаотического и беспорядочного мира чувственного (становления) и приобщаться к миру вечного бытия, где царят порядок, гармония, симметрия».
Считается, что первую попытку систематизированного отношения к тому, что мы впоследствии стали называть наукой, составляют именно произведения
Аристотеля. Например, его книга «Физика» — это не толь­ко и не просто физика, но и философия физики. В доказательство, вслед за Ф. Франком, приведем одно из рассуждений Аристотеля: «Естественный путь к этому (то есть к познанию природы) идет от более известного и явного для нас к более явному и известному по природе: ведь не одно и то же, что известно для нас и прямо само по себе. Поэтому необходимо дело вести именно таким образом: от менее явного по природе, а для нас более явного, к более явному и известному по природе». Тем самым (со­гласимся с Ф. Франком) Аристотель хотел показать, что одной из осно­во полагающих черт научного познания является переход от того, что по­знается непосредственно, к тому, что доступно пониманию. Возникнове­ние из несущего понимается Аристотелем как случайное возникновение. Движение есть переход от потенции к энергии, от возможности к дей­ствительности. В «Физике» он рассматривает идею непрерывности. И в бес­конечности мышления Аристотель видит главное условия для принятия Бесконечности как таковой, бесконечной протяженности Космоса. В пе­рипатетической физике обосновывается недопустимость пустоты и соот­ношение математики и физики решается в пользу физики. Не математика должна быть фундаментом для построения физики, а физика может пре­тендовать на значение «базисной», «фундаментальной науки».
В античной философии сложились две концепции, вскрывающие сущность пространства и времени: субстанциональная и реляци­онная (отrelatio — «отношение»). Родоначальники субстанциональ­ной концепции Демокрит
(по проблеме пространства) и Платон (во взгля­дах на время) трактовали
пространство и время как самостоятельные сущности, не зависимые ни от материи, ни друг от друга. Демокрит ввел представление о реальном существовании пустоты как вместилища дви­жения атомов. Без пустоты, по его мнению, атомы лишены такой воз­можности. Пространство, согласно учению Демокрита, Эпикура и Лук­реция Кара, объективно, однородно, бесконечно. Оно вместилище совокупностей атомов. Время отождествимо с вечнос­тью — это чистая длительность, равномерно текущая от прошлого к бу­дущему. Время есть вместилище событий. Противоположное Демокриту понимание пространства было сфор­мулировано Аристотелем. Его взгляды составили суть реляционной кон­цепции. Аристотель отрицает существование пустоты как таковой. Про­странство неоднородно и конечно — это система естественных мест, за­нимаемых материальными телами. Отвечая на вопрос «Что есть время?», Аристотель рассуждает: как в движении, так и во времени всегда есть некоторое «прежде» и некото­рое отличное от него «после». Именно в силу движения мы распознаем различные, не совпадающие друг с другом «теперь». Время оказывается не чем иным, как последовательностью этих «теперь», их сменой, перечислением, счетом, «числом движения в связи предыдущего и последующего».
Эти две тенденции в истолковании пространства и времени— либо
как самостоятельных, объективных и независимых от вещественного на­полнения начал бытия, либо как неотъемлемых внутренних аспектов дви­жущейся материи — получили развитие в дальнейшем. Более двадцати ве­ков просуществовала первая субстанциональная концепция, подвергаясь лишь некоторым модернизациям и изменениям. Ньютоново про­странство, как неподвижное, непрерывное, однородное трехмерное вме­стилище материи, в сушности, также было и Демокритовым. Время, по Ньютону, однородная, равномерная, вечная и неизменная «чистая» дли­тельность. В классической механике пространство и время— объектив­ные данности, которые все в себя вмешают и ни от чего не зависят. Нью­тон говорил об абсолютном времени, которое «само по себе и по своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает рав­номерно и иначе называется длительностью».
Представления о пространстве и времени, аналогичные взглядам Ари­стотеля,
развивались в Новое время Лейбницем и Декартом. Ни однород­ной пустоты, ни
чистой длительности как самостоятельных и независи­мых начал бытия не
существует. Пространство — порядок взаиморасполо­жения тел, время —порядок последовательности сменяющих друг друга собы­тий. Протяженность
объектов и длительность процессов — не первичные свой­ства, они обусловлены силами притяжения и отталкивания, внутренними и внешними взаимодействиями, движением и изменением.

Геоцентрическая система Аристотеля—Птолемея основывалась на дан­ных
обыденного опыта и здравого смысла. Геоцентризм был принят за незыблемую
истину. В «Великом математическом построении астрономии» Клавдий Птолемей столь искусно и математически строго представил дви­жение Солнца, Луны и других небесных светил вокруг неподвижной Зем­ли, что впервые стали возможны сами вычисления движения. Астрономи­ческие таблицы на основе труда Птолемея играли огромную роль в прак­тической астрономии на протяжении множества веков. Общий вывод данной версии весьма тривиален: от философии отпоч­ковались отдельные науки. Или иначе: в рамках классической античной науки, стремящейся, как и в начальной программе натурфилософии, к целостному осмыслению изучаемых явлений, наметились тенденции от­деления самостоятельных наук от философии, вычленение их особых пред­метов и методов.
Версия2, в которой речь ведется о науке более древней, нежели античность, о науке египетской цивилизации, построена на данных, ко­торые вводятся в обиход значительно реже. Цивилизация Древнего Египта 4-го тысячелетия до н.э. располагала глубокими знаниями в области мате­матики, медицины, географии, химии, астрономии и др. Точка зрения, согласно которой из Древнего Египта пришли основные тайные, оккуль­тные учения, оказавшие сильное влияние на мировосприятие всех рас и народов, и именно из тайного учения заимствовали свои знания и Ин­дия, и Персия, и Халдея, и Китай, и Япония и даже Древняя Греция и Рим, вполне оправдана. Так как почти одновременно возникшие в циви­лизации Древнего Египта многообразные области человеческого знания: медицина, химия, астрология, музыка, акустика, риторика, магия, фи­лософия, математика, геометрия, анатомия, география и ораторское ис­кусство — имеют самый древний возраст из всех ныне известных и суще­ствующих систем. Четвертое тысячелетие до н.э. было периодом активного развития Древ­него Египта. Основой древнеегипетского хозяйства было ирригационное земледелие. Природно-климатические условия страны, и в частности про­исходившие с точной периодичностью разливы Нила, обусловили ритмичность и цикличность мировосприятия древних египтян. Разливы Нила, от которых он, смешиваясь с почвой, менял окраску и принимал отте­нок крови, «оплодотворяли землю и определяли жизнь». От них зависел стабильный ритм жизнедеятельности страны. Геродот называл Египет «да­ром Нила», подчеркивая этим значение реки в жизни страны. Иногда ут­верждается, что Египет— это греческое название страны Кем, что в пе­реводе означает «тайна, загадка». Согласно другим данным, египтяне на­зывали свою страну словом Кемет — Черная — по цвету вспаханной зем­ли нильской долины.
Развитие земледелия повлекло за собой развитие геометрии как землеме­рия. Возникли и географические, описывающие землю, карты, отвечающие на
потребность землемерия — геометрии.
 Однако это традиционное, исходя­щее из социальной природы познания объяснение возникновения той или иной
области знания. В контексте же египтологии существует версия, согласно которой основные знания точных наук египтянам были переданы от более древней цивилизации. Иногда упоминают об атлантах и Атлантам. Впрочем, здесь все исторические свидетельства упираются в тупик, имя которому— легенда. Древнеегипетская цивилизация, датируемая 6-4 тысячелетием до
н.э., представлена интереснейшей и во многом необычной на взгляд рациона­листа концепцией освоения мира. Географическая изоляция способствова­ла формированию ее самобытности и уникальности. Вряд ли ее, как и древ­негреческую, можно назвать «детством человечества». Напротив, мощь и инаковость древнеегипетской цивилизации поражает и ставит вопрос о мас­штабах и логике преемственности в культурном развитии человечества. Ведь греки, обязанные своим «древнегреческим чудом» (как именовалась гре­ческая цивилизация) знаниям, вывезенным из Древнего Египта и с Восто­ка, не особенно распространялись об источниках и авторстве. Известно, что даже знаменитый Пифагор изучал священную математику — науку чисел или всемирных принципов — в храмах египетских жрецов. Он даже носил
по египетски пурпурную повязку на лбу. И правильнее было бы говорить о
священном знании Древнего Египта, удочерившего Элладу. По мнению египтолога И. Шмелева, «сегодня можно определенно ска­зать, что не греки были первооткрывателями фундаментальных законов, на которых
держится связь миров. За тысячи лет до талантливых мужей Эллады жрецы Древнего Египта в совершенстве изучили и овладели сек­ретами, которые мы заново открываем в наш стремительный век». Еги­петские математики установили форму отношения длины окружности к диаметру (то самое «пи» равно...),производили исчисления с дробями, решали уравнения с двумя неизвестными. Если иметь в виду утверждение, что наука началась тогда, когда начали мерить, то этот критерий приемлем и к науке древнеегипетской цивилизации. Вклад египетской математики в ми­ровую сокровищницу бесценен, несмотря на существующее представле­ние, что потребности в математике не выходили за пределы элементар­ных, связанных с обыденной жизнедеятельностью. Основой египетской математики считаются единичные дроби. Особое значение придавалось операции сложения, к которой сводятся действия умножения, а также двоичный принцип умножения, который, сейчас выполняют вычислитель­ные машины. Египетские дроби — это всегда
единичные дроби. Исследова­тели делают вывод, что в математике египтян
выделяются два принципа: строгая аддитивность и широкое использование
естественных дробей. Действительно, ответ на вопрос, чем же так выделяется, кроме своего бесспорно древнейшего возраста, древнеегипетская культура, найти не просто из-за отсутствия полных и систематических источников. Его можно лишь реконструировать, опираясь на оставшиеся памятники мудрости древ­них: «Книга мертвых», «Тексты пирамид», «Тексты саркофагов», «Книга коровы», «Книга часов бдений», «Книги о том, что в загробном мире», «Книга дыхания», «Адмуат», а также труды античных авторов Геродота, посетившего Египет в V—VII вв. до н.э., Плутарха (1-Й в. н.э.), оставившего подробный труд «Об Исиде и Осирисе». Имеющийся в распоряжении ис­следователей Большой папирус Харриса составляет 45 метров в длину. Формой правления в древнеегипетской цивилизации была фараонская деспотия. Ее с полным правом можно назвать правлением посвященных, ибо главнейшую роль играло жречество. Высший и низший жреческие со­веты хранили свою науку, делали истину недоступной профанам. Была выработана практика захоронения фараонов. Как «сын» солнца, фараон не мог уйти на тот свет незамеченным. Поэтому строились гигантские пирамиды — места захоронения фараонов, и сама процедура погребения обставлялась захватывающими и символически
значимыми ритуалами. Восемьдесят пирамид, искусно сложенных из огромных,
нередко много­тонных каменных глыб, осталось в наследство от Древнего Египта. Однако существует точка зрения, в соответствии с которой предназ­начение пирамиды как места захоронения фараона— второстепенное и сопутствующее. Пирамиды предназначались прежде всего для последую­щей деятельности жречества, для осуществления интенсивной и обшир­ной программы тотального управления страной средствами психотехни­ки. Согласно преданиям, могли существовать такие сооружения «Озаряю­щего Света», в пространстве которых медитативный сеанс мог протекать в высшей степени успешно благодаря усиливающему воздействию био-ритмически структурированного пространства храма. Храм играл роль син­тезатора,
генерирующего стационарное поле (внутри оболочки в виде сте­новых ограждений и кровельного покрытия), которое позволяло сохра­нить устойчивую глубину транса. Возле пирамиды Хеопса возведено прекрасное и загадочное изваяние — знаменитый сфинкс с львиным телом и человеческой головой. Сфинкс вообще являлся главным символом Древнего Египта. Разгадка тайны сфин­кса, смотрящего в никуда, есть одновременно попытка постижения без­мерного и бесконечного человеческого микрокосма.
Достигшее необычайных высот строительное искусство включало в себя также глинобитные строения и из сырцового кирпича. Оно сопро­вождалось
развитием металлургии меди, совершенствованием дерево об­делочного,
каменно обделочного и гончарного мастерства. Как отмечает Дж. Бернар, наши стулья, столы не изменились с тех пор, как их созда­ли первые египетские
мастера. Кресла с плетеными сидениями и гнутыми ножками были известны 4500 лет назад. На особом месте находилась об­работка папируса, кож и выделка льняных тканей. Изобретение гончар­ного круга привело к «массовому» производству керамических изделий. На высоте были знания о сплавах и металлах, изобретались и совершенство­вались красители, активно использовавшиеся в практической деятельно­сти древних египтян.
Широко описываемые в древнеегипетской мифологии весы были вы­дающимся
достижением хозяйственной практики. Особое значение имело изобретение паруса, ставшего первым шагом в использовании энергии ветра.
Специалист по египетской истории Б. Тураев отмечает, что уже в Древ­нем царстве (в один из исторических периодов развития египетской циви­лизации)
не без связи с практикой мумифицирования накопилось много знаний в области
анатомии и медицины, которые обусловили появление врачей различных
специализаций: глазных, зубных, хирургов". Древнеегипетские врачи были
сведущи в анатомии, знали о существовании и функционировании системы
кровообращения, изучали роль мозга как центра человеческого тела (паралич ног связывали с по­вреждением мозга). Они могли делать трепанацию черепа, что является чрезвычайно сложной операцией и в наше время. С легкостью пломбиро­вали зубы, чего не умели делать и в XVIII в. (не зря этот век вошел в историю под названием «щербатый»). Имелись руководства и для ветери­наров. Рецепты доказывают значительные познания в области химии. В Егип­те существовали и специальные учебные заведения, так называемые «дома жизни». По мнению некоторых ученых, в них составлялись священные книги и велись изыскания в области медицины. Египетские медики пора­жали точным описанием течения многих болезней. Искусство бальзами­рования трупов и изготовления лечебных средств до сих пор поражают своим эффектом. Найденные при раскопках гробниц многообразные хи­рургические инструменты свидетельствовали о высоком уровне развития хирургии. Мифология Древнего Египта развивалась на базе достаточно высокой цивилизации и сопровождалась изобретением письменно­сти. Появление письменности трактуется как становление необходимо­го базиса для науки древнеегипетской цивилизации. Однако дешифровать египетские иероглифы крайне трудно. Некоторые из папирусных свитков, хранящихся в европейских музеях, и по сей день не
разгаданы. Можно понять, что в них речь идет о магических операциях, магических текстах, заговорах, заклятиях, но что этим достигается, остается непонятым. К наиболее понятным папирусам относится «магический папирус Гарриса». Его основное содержание составляли заклинания, служащие для защиты живых. К основателям египтологии причисляют Жана Франсуа Шампильона (1790-1832), которому удалось найти ключ к прочтению древнеегипет­ских иероглифов. Это позволило говорить о достоверности исторических событий глубокой древности. Первоначально иероглифы применялись для обозначения собственных имен и цифр. Считается, что в Египте благода­ря хозяйственной практике система письменности сложилась уже к Ран­нему царству. Знаки были рисуночными и звуковыми выражениями одной или более согласных. Хотя для каждого отдельного звука был выработан знак, который не читался, но пояснял смысл. Символические изображе­ния переходили в надписи, по своей архаичности весьма трудно расшиф­ровываемые. Иерографическое письмо чаще всего использовалось для
монументальных, вырезанных на камне надписей. Для хозяйственных це­лей
применялось скорописное письмо. Этим же шрифтом писали литера­турные
произведения и научные книги.


мир украсит улыбка

Сообщение отредактировал AnyaRadosti - Четверг, 01.07.2021, 07:26
 
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: