| Svetaeraple | Дата: Пятница, 23.08.2019, 08:49 | Сообщение # 1 |
 Виконтесса
Группа: Амазонки
Сообщений: 22
Статус: Offline
| Юность, молодость-- не только пора горячности. Это и возраст гениальности. Яблоко упало на голову Исааку Ньютону, когда ему было 24, Альберт Эйнштейн выдвинул теорию относительности в 25. Дмитрия Менделеева озарило в 35, и он кажется по сравнению с ними стариком. Марксу и Энгельсу было соответственно 28 и 26, когда легли на бумагу принципы материалистического понимания истории. Конечно, у каждого свое представление о гениальности, но в науке она, на мой взгляд, проявляется, во-первых, в открытии фундаментальных законов природы (а что может
быть ценнее законов развития человечества?) во-вторых, как правило, в
парадоксе, в выводе, сделанном вразрез с господствующей идей данного времени, своего рода -- в покушении на святыню.
Со времени Маркса и Энгельса история перестала быть непостижимой стихией. Они сделали с ней то же, что Менделеев с химией. Они привели ее к системе, найдя ее основу -- материальное производство. "Дайте мне атомное ядро, и я дам вам химический элемент и его основные свойства", -- сказал бы Дмитрий Иванович. "Дайте нам орудия труда, и мы дадим вам структуру общества и его господствующие идеи", -- говорят приверженцы исторического материализма.
И какая же Марья без Ивана, и какой марксист без общественно-экономической формации? И кто из марксистов не знает о том, что "общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, не может ни перескочить через естественные фазы своего развития, ни отменить последние декретами"?
А теперь наш "Пегас", наша машина времени, доставляет нас в точку истории,
обозначенную 8-м октября 1858 года. И нам хорошо видно, как этим поздним
осенним вечером, став за свою конторку, сорокалетний Маркс пишет Энгельсу
письмо-размышление. И в нем -- абзац-бриллиант.
"...Нельзя отрицать, что буржуазное общество вторично пережило свой шестнадцатый век, такой шестнадцатый век, который, я надеюсь, так же сведет его в могилу, как первый вызвал его к жизни. Действительная задача буржуазного общества состоит в создании мирового рынка, по крайней мере, в его общих чертах, и производства, покоящегося на базисе этого рынка. Поскольку земля кругла, то, по-видимому, с колонизацией Калифорнии и Австралии и открытием дверей Китая и Японии процесс этот завершен. Трудный вопрос заключается для нас в следующем: на континенте
революция близка и примет сразу же социалистический характер. Но не будет ли она неизбежно подавлена в этом маленьком уголке, поскольку на неизмеримо большем пространстве буржуазное общество проделывает еще восходящее движение?" Да, да, да! Это он -- как модно нынче говорить -- момент истины.
Мы видим, как Маркс замер в глубоком раздумье перед весами истории.
На одной чаше -- уже знакомая заупокойная месса по капитализму: "на континенте революция близка и сразу же примет социалистический характер", "буржуазное общество пережило век, который сведет его в могилу".
А на другой? Всего горстка промышленных государств Европы.
Казалось бы, что тут думать? Если капитализм свою миссию выполнил, создал мировой рынок, пусть уходит!
Да, но может ли мировой рынок быть действительным ориентиром окончания капиталистической фазы человечества? Мы только что видели, что любая формация заканчивает свой путь исключительно после того, как выносит в чреве свою смену. А здесь всего лишь "мировой рынок", да и то под таким расплывчатым ракурсом, как то - "в его общих чертах"?
И опять-таки, не маловато ли для мирового рынка всего три-пять государств? Да еще и с огромным шлейфом колоний?
И гром грянул. Главная веха зрелости капитализма у Маркса -- создание мирового рынка -- вдруг зашаталась перед фактом неразвитости остальной части света.
Фантастический абзац. В его рамках идет тихая, но яростная битва. Происходит нечто столь поразительное, сколь и неотвратимое.
В вопросе о часе наступления мировой революции лицом к лицу стоят два Маркса: Маркс -- трезвый мыслитель, материалист, диалектик, и Маркс -- горячий ниспровергатель буржуазии, одержимый манией революции.
Маркс-теоретик убежден -- и об этом он заявит на весь мир ровно через три месяца, в январе 1859 г, в предисловии к "Критике политической экономии" -- он убежден, что "ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора". В странах, лежащих за пределами Европы, видит Маркс-ученый достаточный простор для дальнейшего развития капитализма. Следовательно, мировая революция грянет не раньше, чем народы Азии, Африки и обеих Америк на своем историческом пути поднимутся до уровня капиталистически развитых Англии и Франции.
Полярная точка зрения у Маркса-революционера.
Предельная близость мировой революции -- его абсолют. И он, как нерадивый
школьник, начинает подгонять решение задачи под ответ. Если мировая революция уже стучится в двери, значит, капитализм исчерпал себя как формация. Но капитализмом охвачено всего три-четыре державы. Значит, это и есть предел его развития.
КАПЛЯ ШЕСТАЯ
МАРКС:ДВА В ОДНОМ
Маркс-революционер, видимо, и сам чувствует, как тонка здесь материя. И, чтобы свести концы с концами, он изобретает палочку-выручалочку. Компенсировать отсутствие капитализма во всем не европейском мире будет мировой рынок. Конечно, такой, сами понимаете, в общих, так сказать, чертах.
"Трудный вопрос", -- пишет Маркс.
Да, действительно, вопрос не из легких. Но еще круче ситуация. Маркс-материалист вызывает на дуэль Маркса-бунтаря. Всего один абзац. На бумагу ложится внутренняя борьба титана, гениального теоретика и яростного революционера. В творчестве Маркса и до, и после, не раз еще встретятся на одной странице две натуры. Но этот момент -- уникальный. Во-первых, решается один из генеральных вопросов, как всего коммунистического движения, так и исторического материализма в целом -- когда же пробьет час мировой революции? Во-вторых, мы присутствуем при первой попытке
отцов-теоретиков привязаться, так сказать, к местности. Определиться, к какой
же фазе развития капитализма относится их время. Так всего лишь к начальной,
первой из трех, или уже к последней, завершающей?
И здесь Карла двоит. Конечно, к завершающей -- Маркс-революционер торопит время. Маркс же ученый подводит к тому, что, скорее всего, они в первой половине формации, поскольку у большинства народов "буржуазное общество проделывает еще восходящее движение" и, следовательно, до финиша еще далеко.
Но в XIX веке жил один Маркс, реальный человек, великий сын своей эпохи. И он, как черт от ладана, шарахается от собственной здравой мысли, ибо признать ее здравой означало бы на корню зарезать идею -- собственными руками тряхануть этот грешный мир. Идею, для которой, похоже, он был рожден, и которая была во многом его сутью.
Отбросить ее -- самоубийству подобно. И бунтарь в нем ударом ниже пояса отправляет теоретика в глубокий нокаут. С этого момента под флагом
материализма, на долгие годы в бесконкурентное плавание пойдет иллюзорное: мы -- на пороге революции, капитализм -- на последнем издыхании.
На этой базе, естественно, укрепляет свою жизнестойкость и формула мировой революции -- от мировой войны или мирового кризиса, через одновременную революцию в наиболее развитых странах -- к коммунизму. И тоже в качестве якобы научного социализма.
Первая попытка Маркса уяснить себе, включает ли предельное развитие буржуазной формации обращение в свою веру всех народов планеты или только группку избранных, оказалась и последней.
Он больше никогда не вернется к этой ядовитой теме.
Так и пройдет он по жизни умноженный на два. Идеалист и революционер, он будет организовывать I Интернационал, бурлить в нем на протяжении десяти лет, будоражить Европу и Америку своими азартными статьями и воззваниями, бесполезно революционизировать мир и тщетно призывать пролетариев всех стран соединяться. Вместе с Энгельсом он будет жадно ждать революцию за каждым углом и снова и снова ошибаться в ее наступлении.
Материалист и ученый, он сделает блестящий классовый анализ социальных взрывов во Франции 1848-50 и 1871 годов.
Он даст глубочайший анализ политэкономии капиталистического мира, до последней нитки разберет сложнейшие клубки ее отношений и противоречий, Доберется до ее сокровенной тайны -- прибавочной стоимости; и сложит разобранный материал в ясное и четкое понимание основ буржуазной формации, которое назовет коротко и емко -- "Капитал".
Но и теперь, когда его детище, материалистическая анатомия капитализма в четырех томах, будет лежать на его письменном столе, он окажется не в силах привязать фазы капитализма теоретического к календарю капитализма живого. Дорогой сердцу, но иллюзорный образ близкой революции вонзается тугим клином между его научными изысканиями и революционной практикой. Этот мираж хватает Маркса за руку всякий раз, когда тот в своих теоретических исследованиях подходит слишком близко к вопросу о пределе развития капитализма на Земле.
Однако логика добросовестного исследователя время от времени берет-таки свое. И вдруг в какой-нибудь невзрачной подстрочной сноске нет-нет, да и выскочит что-нибудь эдакое: "Для того, чтобы предмет нашего исследования был в его чистом виде, без мешающих побочных обстоятельств, мы должны весь торгующий мир рассматривать как одну нацию и предположить, что капиталистическое производство закрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства".
И никаких чудес: два Маркса -- два предела развития капитализма.
И марксизм, с бриллиантом законов человеческой истории в сердце и с камнем революционных миражей на шее, двинется далее навстречу судьбе.
В мире есть только одно средство избавления от иллюзий, Как у людей, так и у теорий. Это -- жизненная практика, или просто жизнь.
И она неумолимо двигалась вперед. XIX век катился к своему завершению. Европа -- к 1-й Мировой войне, Россия -- к своим буржуазным родам.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МАРКСИЗМ НА МОЛЕКУЛЯРНОМ УРОВНЕ
КАПЛЯ ПЕРВАЯ ПРИЗРАК КОММУНИЗМА ЗАБРЕДАЕТ В РОССИЮ
Дерзновенная идея из феодализма перепрыгнуть сразу в коммунизм забродила на Руси еще во 2-й половине ХIХ столетия.
Когда был Ленин маленький с кудрявой головой, русский революционер Петр Ткачев уже внушал этому недотепе Энгельсу, открытым письмом на всю Европу, что нам и не надо проходить фазу капитализма с его гибельной борьбой пролетариата и буржуазии. У нас и так все готово для будущего общечеловеческого счастья. Вы посмотрите, мы же коммунисты
по рождению, у нас же кругом рабочие артели, общинное земледелие. А про наши бессмысленные и беспощадные бунты вы когда-нибудь слышали? Так это мы -- революционеры по инстинкту. И вообще, у нас революция будет легче и раньше вашей, потому что у нас и буржуазии-то -- на раз плюнуть. "Отсюда ясно, что наш народ, несмотря на невежество, стоит гораздо ближе к социализму, чем народы Западной Европы, хотя последние и образованнее его".
На что Энгельс в душе произнес: "Ну, братаны, вы, вааще, даете, в натуре". Мокнул гусиное перо в чернильницу и тут же выпустил идеологическую торпеду в сторону Руси под названием "О социальном вопросе в России", где подробно разжевал, почему все это "исторически невозможно" и "было бы абсолютной бессмыслицей".
Потому, говорит, что двери в коммунистический рай открывает только революция, когда у барьера лицом к лицу сходятся два юридических лица -- пролетариат и буржуазия. И что важно еще, в обществе уже нет никакой третьей силы. Отсюда первое историческое условие -- все общество предельно разделено на два класса, притянуто кдвум противостоящим полюсам. А у вас, говорит, сегодня еще 15 тысяч помещиков и десятки миллионов крестьян, которым в силу неумолимого закона истории только еще предстоит превратиться в пролетариев и капиталистов. Второе -- к моменту такой революции все общественные производительные силы должны быть
сконцентрированы в руках буржуазии. У вас же сегодня большая часть земли еще в руках тех же 15 тысяч помещиков и тех же десятков миллионов крестьян. Третье -- "только на известной, даже для наших современных условий очень высокой, ступени развития общественных производительных сил становится возможным поднять производство до такого уровня, чтобы отмена классовых различий стала действительным прогрессом, чтобы она была прочной и не повлекла за собой застоя или даже упадка в общественном способе производства. Но такой степени развития производительные силы достигают лишь в руках буржуазии. Следовательно, буржуазия и с этой стороны является таким же необходимым предварительным условием социалистической революции, как и сам пролетариат. Поэтому человек, способный утверждать, что эту революцию легче провести в такой стране, где, хотя нет пролетариата, но зато нет и буржуазии, доказывает лишь то, что ему нужно учиться еще азбуке социализма". (1875 г) И все, казалось бы, прекрасно. Дан образцово-показательный урок исторического материализма, а заодно и начертана четкая партийная программа: развивайтесь, понимаешь, россияне, проводите вашу буржуазную революцию, устраняйте остатки феодализма, вызревайте себе на здоровье капиталистически, догоняйте Европу, а потом уже все вместе...
"Мы тогда назло буржуям
Мировой пожар раздуем".
Вот взять бы здесь Энгельсу да и остановиться. Но... Но, увы, было поздно.
Мэтр уже непростительно близко подошел к их отравленной теме. А что при этом каждый раз происходит с классиками, мы уже знаем. И дальше его понесло прямо на арбузную корку. Оказывается, если нельзя, но очень хочется, то -- можно.
Может! оказывается, русская крестьянская община, а вместе с ней и вся Россия перескочить прямо в коммунизм, минуя фазу капиталистического развития. "Но это может произойти лишь в том случае, если в Западной Европе... свершится победоносная пролетарская революция, которая предоставит русскому крестьянину необходимые условия для такого перехода, -- в частности материальные средства, которые потребуются ему, чтобы произвести необходимый связанный с этим переворот во всей системе земледелия".
Дальше -- известно:
"Поскользнулся. Упал. Потерял сознание. Очнулся..." Нет, не очнулся.
Как говорится в народе: если ты классик, то это надолго.
Более того, и чтобы уже ни у кого не было сомнений в том, что это не частное мнение Фридриха Фридриховича, а один из важнейших постулатов марксизма, они вместе с Карлом Генриховичем дуэтом исполняют: "Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития". И этот перл они забивают -- куда бы вы думали? Правильно -- в предисловие к русскому изданию "Манифеста Коммунистической партии" 1881 года. Документа, сами понимаете, программного.
Все, Мавры сделали свое дело. Теперь русским революционерам можно забыть обо всем на свете -- о материализме и диалектике, обо всяких там законах истории, об артелях и общинном земледелии. Но о пленительном и сладострастном соитии двух революций -- никогда. Эта идея стальными дюбелями засядет у них в головах ("А если уж втемяшится в башку какая блажь...") Теперь все просто. Достаточно в России "провести" революцию -- а Россия и так уже ею на сносях -- она будит Запад, и он нам помогает. И тогда -- по нашему хотению, по Марксову велению, вези нас, экспресс истории, из феодальной формации прямо в коммунизм -- материальные средства дает Запад. А что? Так сказали Маркс и Энгельс. Корифеи.
"Манифест" читали? Да иначе и быть не могло. Когда мираж приближает далекую, но заветную революцию на расстояние вытянутой руки, это неизбежно вносит грубую ошибку не только в планы рабочих партий и всего Интернационала, но и в теоретические посылы. И вот перед нами драма -- только что родившийся исторический материализм уродуется руками его же
творцов.
И ими уже забыто имеющее силу закона -- "Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, не может ни перескочить через естественные фазы своего развития, ни отменить последние декретами".
КАПЛЯ ВТОРАЯ КАКАЯ РАЗНИЦА МЕЖДУ ИСТОРИЕЙ И ВОДОЙ?
Но в тот далекий период в Европе, как можно леко догадаться, идеи Маркса и Энгельса далеко не для всех были важнее реальных фактов. А факты говорили о том, что не только Россия кишит крестьянством, но что крестьянами наполнены все страны континента. Разве что, за исключением Англии.
Слово предоставляется самому Карлу Марксу.
"Там, где крестьянин существует в массовом масштабе как частный земельный собственник, там, где он даже образует более или менее значительное большинство, как во всех странах европейского континента, там, где он не исчез и не заменен сельскохозяйственными батраками, как в Англии..." "Достаточно!" -- невежливо остановим мы господина Маркса, который рисует картину распространения крестьянства на рубеже 1874-75 годов.
Сейчас нам важно прочно зафиксировать тот бесценный факт, что частных земельных собственников в буржуазных странах -- больше половины! После чего сделаем небольшое лирическое отступление и заглянем в седьмой класс средней школы.
Какие у нас с вами сейчас преимущества перед Марксом-Энгельсом во взгляде на развитие капитализма в мире в последней четверти XIX столетия?
Прежде всего, мы определенно не находимся под влиянием революций 1789-1848 годов. Не во власти мы и юношеской горячности. И главное, у нас в руках открытый ими инструмент, которым они так и не воспользовались, жаждя революции. Но нам этот инструмент окажется сейчас весьма полезен.
Для начала три загадки. Что значит, когда указывают на нецелесообразность транспортировки тривиального химического соединения водорода с кислородом в емкостной таре с мелкопористым дном?
Правильно. Это просто выраженная высоким штилем известная в народе рекомендация: не носи воду в решете.
А что такое: "возникновение диалектического противоречия между формой и содержанием, как результат нарастания определенных количественных изменений; разрешение данного противоречия путем отбрасывания сдерживающей развитие формы; обретение нового качества и формы, дающей достаточно простора для дальнейшего развития"?
Это всего-навсего превращение гусеницы в куколку, а куколки -- в бабочку. Или более привычное и понятное превращение льда в воду, а затем -- в пар. Но языком науки.
Поэтому, для погружения в марксизм, у нас есть только один путь, -- за мудреными определениями разглядеть суть явления и ощутить закон его развития.
А теперь, для проверки, -- вопрос на засыпку. Какая разница между историей человеческого рода на земле и водой? Не смейтесь пока, но никакой.
А если несколько точнее, то переход знакомого со школы вещества Н2О из одного агрегатного состояния (лед, вода, пар) в другое подчинен тому же самому закону природы, что и переход общества от одной формации к другой. Да и побудительная причина в обоих случаях одна и та же -- рост внутренней энергии. В одном случае -- вещества, в другом -- общества.
И теперь на минуту присядем за школьную парту.
Способность воды сохранять свою твердую структуру от 273 до 0 градусов Цельсия вызвана слабой энергией ее молекул. Которые взаимодействуют между собой, колеблясь вокруг точек, образующих так называемую кристаллическую решетку. По мере возрастания температуры их колебания становятся все энергичнее, и в районе 0 градусов энергия молекул становится столь значительной, что позволяет им в массовом порядке вырываться из кристаллической решетки. Внешне происходит скачкообразный переход
льда в воду, внутренне -- взаимодействие молекул обретает новый характер.
Теперь их подвижность напоминает подвижность картофелин в полупустом мешке, что и обеспечивает воде текучесть. Этот новый характер взаимоотношений молекул будет оставаться стабильным в диапазоне еще 100 градусов. Пока энергия не возрастет настолько, что они смогут порвать свои прежние "мешковые" связи и, опять так же дружно, уйти в свободный полет в виде пара.
Отсюда, вопрос о том, быть ли воде жидкостью, льдом или паром, целиком зависит от того, как взаимодействуют в данный момент молекулы: то ли в режиме кристаллической решетки, то ли "картофеля в мешке", то ли свободного полета.
В свою очередь, характер взаимодействия молекул зависит от их энергии. Или, в зависимости от того, какой энергией обладают молекулы Н2О, они организуются либо в кристаллическую решетку, либо в "мешок с картофелем", либо в режим свободного полета. И тогда мы видим воду в одном из ее агрегатных состояний -- льда, жидкости или пара.
Или языком закона природы: агрегатное состояние вещества (в данном случае воды) обусловлено характером взаимодействия его молекул. Характер же данного взаимодействия обусловлен уровнем их потенциальной и кинетической энергии.
И если этот принцип понятен ученику седьмого класса, то для него не составит труда осилить и понятие общественной экономической формации. Пусть даже сие понятие имеет высокий статус ключевого понятия исторического материализма.
Здесь все действительно подчинено тому же закону природы. Если навыки людей и средства их труда -- их производительные силы (эквивалент энергии молекул) достаточны, например, для обработки земли и занятия ремеслом, мы получаем феодальную формацию, где господствующим отношением будет вассальная зависимость сверху донизу. Но уже в силу специфики человеческой истории такое общество делится на феодалов и крестьян.
По мере роста производительности и совершенствования орудий труда (возникновение фабрик и заводов) люди вырываются из вассальной зависимости и самоорганизуются в капиталистическую формацию. Теперь господствующим отношением между ними будет отношение найма, при котором все общество делится на работодателей, владельцев средств производства, и наемных работников, и все жизненные блага производятся
в виде товаров.
Дальнейший и значительный рост производительности общественного труда, и значит, рост энерговооруженности общества, приведет, по идее Маркса и Энгельса, сначала к строгому разделению общества на буржуазию и пролетариат, а затем -- к образованию новой формации. В ней не будет ни буржуазии, ни наемных работников, и каждый займется тем, чем он
хочет. Будет в режиме, так сказать, свободного полета.
На языке же закона это звучит так: тип производственных отношений определяет тип общественно-экономической формации. Тип (характер) самих производственных отношений, в свою очередь, определен уровнем развития производительных сил общества (его потенциальной и кинетической энергии).
Провести аналогию между агрегатным состоянием воды и общественно-экономической формацией первоначально затрудняет наш житейский опыт. Просто он подводит нас к этим понятиям с противоположных сторон. Лед, вода и пар -- для нас дело привычное. Гораздо сложнее представить связь невидимых глазу молекул между собой, их кинетическую и потенциальную энергию. В формации -- все на оборот. Мы прекрасно знаем, что такое наем и увольнение с работы. Еда и вещи приходят к нам в качестве товаров.
Знаем, что энергии наций выражаются в валовом национальном доходе (ВНД) на душу населения. Ну а отсюда до формации -- один шаг.
во всех делах нужна честность
Сообщение отредактировал Svetaeraple - Пятница, 23.08.2019, 09:15 |
| |
| |
