| ludoed2 | Дата: Понедельник, 10.06.2019, 05:49 | Сообщение # 1 |
 Эрцгерцогиня
Группа: Амазонки
Сообщений: 103
Статус: Offline
| “Порозовение” - естественный процесс, сопутствующий превращению бледного ангела в нормального человека. Если считать, как это было десять лет назад, экономические и политические свободы не просто полезным, хотя
и опасным инструментом социального развития, а прямо-таки орудием
Справедливости, то разочарование в такого рода утопическом либерализме
абсолютно неизбежно для всякой сколько-нибудь разумной и совестливой личности.
Однако социалистические ценности противостоят лишь радикальному (вульгарному), но не ответственному либерализму: по компетентному заключению Новгородцева, европейский либерализм еще на рубеже веков осознал, что начало свободы должно быть дополнено ограничивающим его началом солидарности, а потому никакой едино спасающей формулы общественного идеала нет и не может быть - можно лишь лавировать между противоречивыми общественными нуждами, действуя “по обстановке” и постоянно помня о трагически неизбежном несовпадении желаемого и
возможного, стремясь внести в мир побольше справедливости и вместе с тем
остерегаясь разрушить важнейший источник общественного благосостояния - частную инициативу, ибо большой национальный доход, поделенный несправедливо, лучше, чем маленький, поделенный поровну. Так что либерализм как вечный поиск компромисса между требованиями гуманности и нуждами экономического развития вовсе не противоречит социалистической идее, а, наоборот, включает ее в себя как необходимую часть. Но только часть!
Однако хранить сразу две соперничающие и, одновременно, дополняющие друг друга ценности - это почему-то всегда было и остается слишком сложной задачей для России - страны грандиозных односторонностей: коль рубить, так уж сплеча! Впрочем, любая политическая идея, апеллирующая к неискушенным массам, повсюду становится материальной силой лишь
в обличье какого-то чарующего, смертоносно упрощенного мифа.
Многоумный П. И. Новгородцев не поленился изучить все осточертевшие нам марксистские съезды и выявил в них беспрерывную борьбу двух заложенных в марксизм бородатыми основоположниками взаимоисключающих начал -
стремления обеспечить наемным работникам достойную жизнь в существующем обществе и стремления разрушить это общество до основанья во имя фантастического бесклассового рая, в котором уже не будет никакого расхождения между мечтой и реальностью. В итоге в Западной Европе победило реформистское крыло, превратившееся в респектабельную социал-демократию, уже не претендующую установить вечное царство гармонии, а только стремящуюся обеспечить каждому гражданину некий минимум в сфере образования, здравоохранения, социального обеспечения, минимум, сильно варьирующийся в зависимости от экономической ситуации. В России же победило экстремистское, утопическое крыло, сумевшее удержаться у власти лишь ценой отказа от былых гуманистических целей - ценой террора, демагогии, диктатуры, шовинизма… И сегодня наследники именно этой
партии нового типа занимают то место, на котором могло бы взрасти разумное
социал-демократическое движение; из-за их знамен проклятого красного цвета (Ив. Бунин), из-за усатых портретов, из-за бесконечной лжи и злобы порядочные люди сторонятся этой клоаки, прижимая к носу платок.
И это при том, что социалистическая идея в ее прагматическом варианте близка почти каждому - практически любой хотел бы застраховать себя и свое потомство от случайностей происхождения, здоровья, экономической конъюнктуры: такая вещь, как предусмотрительность, никак не связана ни с Лениным, ни со Сталиным, ни с плоскими фантазиями основоположников. И тем не менее, партии, которая всерьез бы занялась проблемой социальных гарантий, а не только использовала ее в качестве демагогического лозунга, до сих пор без микроскопа не разглядеть. С чем это связано? Во-первых, как уже говорилось, очень трудно вырастить новое деревце вплотную к могучему пню, пускай трухлявому, но глубоко всосавшемуся в почву. Во-вторых, разговоры о
поддержке всех не приспособившихся слишком часто ведутся с совершенно ангельской возвышенностью, нисколько не интересующейся, как раздобыть для этого средства, - серьезному человеку просто совестно присоединяться к этому небесному пению.
В-третьих же, присущее каждой стране противоречие между потребностями
экономического развития и потребностями бытовой устроенности населения,
благодаря семидесятилетнему правлению коммунистов, у нас достигло редкостной остроты: при нашем количестве неконкурентоспособных производств отстаивать социальные гарантии почти означает выступать против либерализации. Поэтому ответственным людям неловко на голубом глазу заявлять, что они за реформы, но не за счет народа, ибо найти какой-то иной счет, не отказываясь от либерализации, сегодня до крайности трудно, если вообще возможно. Это “красные” с легкостью лгут, не краснея, а честному социал-демократу будет чрезвычайно сложно сочетать на деле приверженность реформам и глубокую озабоченность неизбежными последствиями этих реформ.
И, тем не менее, эта полуутопическая социал-демократия сегодня нужна даже радикальным либералам, ибо, отняв у коммунистов голоса всех мало-мальски здравомыслящих избирателей, она одновременно явилась бы их цивилизованным представителем, с которым можно было бы как-то договариваться и в чем-то сотрудничать, который хоть сколько-нибудь был действительно ограничен собственными лозунгами. При отсутствии же такого рода представителей становится невозможным даже подобие компромисса: приспособившаяся часть населения на каждых выборах просто принуждает неприспособившуюся терпеть свое положение и дальше, а неприспособившаяся, стекаясь под красные знамена, дожидается случая
отплатить той же монетой. И, боюсь, обида побежденных, напитывающая их
ненавистью к либерализму, в конце концов пойдет ох как ему не на пользу.
Ключевский в свое время счел причиной патологического развития российского общества то обстоятельство, что в России европейские учреждения создавались не добровольно, “от избытка”, как на Западе, а принудительно, через силу. Возможно, это закон более универсальный: общественные изменения бывают органичными (лишенными смертоносных противоречий) лишь тогда, когда большинство или, по крайней мере, политически мыслящая часть населения понимает их необходимость и идет на них по доброй воле. В конце восьмидесятых в университетской газете мне случилось высказать предположение, что органичным для современной России является централизованное производство продукции низкого качества, которой, однако, хватало бы на всех: при минимальной организованности населения наиболее могущественной лоббирующей силой может сделаться и легкая промышленность, а не обязательно военно-промышленный комплекс. Сегодня подобное, по-видимому, уже и невозможно, и не нужно, однако, недавно объехав по соросовскому гранту несколько городов так называемого красного пояса, я невольно вспомнил свою давнюю статейку.
Коммунизма я там не заметил ни призрака - никто не мечтал ни о мировой
революции, ни о бесклассовом обществе, а только лишь о своевременной зарплате да пенсии, возрожденные пионерские организации обходились без дедушки Ленина, перебиваясь спортивными играми, зато в кафе продавали скверные пирожные по таким ценам, от которых хотелось протереть глаза: два рубля, три рубля; вместо салфеток лежала родимая оберточная бумага; в гостинице не работал телевизор, горничную приходилось разыскивать по всем этажам, зато в службе занятости всегда готовы были предложить место на стройке, на дорожных работах. Правда, о зарплате в тысячу рублей говорили как о чем-то неумеренном почти до неприличия - зато работяги под окном мостили улицу со скоростью один удар в минуту с последующим десятиминутным перекуром.
Причем, имея на это полное право! Если уж сегодня и гомосексуализм принят равноправной альтернативой, то миллионы граждан тем более имеют право выбирать, надрываться ли на работе и роскошествовать в быту или удалиться от конкурентной гонки и жить бедновато, зато спокойно. (Налегая в этом спокойствии на собственное огородное хозяйство). И если бы сторонники
конкурентной лихорадочности и сторонники социалистической безмятежности
перестали душить друг друга, навязывая свой образ жизни - насколько менее
опасной сделалась бы жизнь в нашем государстве! А этому как раз и могло бы
способствовать региональное социал-демократическое движение, которое отняло бы у агрессивных коммунистов их “человеческий материал” и, вместе с тем, обеспечило бы отнятым плохонькие социальные гарантии.
Я понимаю, что новому Лассалю или Плеханову развернуться в провинции еще более трудно (невозможно), чем в столице. Но… Мне кажется, есть сила уже вполне влиятельная и раскрученная, и притом заинтересованная как минимум в социал-демократической риторике - это, условно говоря, губернаторы, точнее, новая властная элита, не желающая возвращения коммунистов, однако стремящаяся сохранить контроль над экономикой. А социал-демократическая риторика в своем практическом аспекте именно на это и направлена: левая социал-демократия претендует вмешиваться даже в производство, правая - только в распределение, но большего, собственно, новой элите почти и
не требуется. Сегодня она, в сущности, уже и пользуется социал-демократическими лозунгами, только избегая слова “социализм” - как раз, возможно, самого лакомого для какой-то существенной части коммунистического электората.
Выгоды населения от социал-демократии по-губернаторски на первых порах могут быть только самыми незначительными (даже и бескорыстному социал-демократу сегодня было бы трудно сочетать свои принципы с либерализацией), но в будущем, набрав силу, она вполне способна выйти из-под контроля отцов-основателей и в какой-то мере действительно сделаться партией бытовых интересов населения. Очень важной и нужной партией - лишь бы она не
одержала победу. А пока с нас хватило бы “порозовения” тех регионов, которые
сегодня накалены докрасна.
В принципе я не очень понимаю, почему политическая карта сегодняшней России должна быть непременно монохромной, почему бы нам не удовлетвориться мозаикой регионов, более конкурентных, избравших побольше
развития, и менее конкурентных, предпочитающих побольше покоя - не отсекая, однако, полностью борьбы за личный успех для самых энергичных и предприимчивых.
Правда, продукция спокойных регионов будет
мало конкурентоспособной в регионах, избравших развитие, - зато она будет вполне на уровне в зонах, избравших покой: правительству, желающему политической стабильности, стоило бы позаботиться об объединении розовых регионов в максимально замкнутую производственную систему - вы нам неважнецкие ботинки, мы вам сомнительную колбасу… Впрочем, так далеко планировать совсем уж несерьезно.
Но выполнить десятую долю поставленной задачи иногда удается даже в процессах исторического масштаба.
Николай Шмелев “Мы преодолеем…”
Чем дольше живу, тем больше не устаю удивляться, как же нередко слаб, неадекватен бывает наш язык. И как же прав был Ф. И. Тютчев, утверждавший, как известно: “Мысль изреченная есть ложь”.
Сколько, к примеру, крови и слез было пролито в борьбе “капитализма” с “социализмом” и наоборот, каких мыслимых и немыслимых пределов
ожесточения эта борьба достигала, сколько оголтелых фанатиков было призвано под свои знамена и той, и другой стороной! А что означают на самом деле эти бессодержательные, в сущности, слова? Да ничего. Ничего они не означают.
Убежден: есть нормальное человеческое общество и анормальное, есть нормальная экономика и анормальная анти экономика, есть достойные человека условия жизни и есть условия, превращающие его в скотину, в бессловестное и бесправное существо. А громкие ярлыки, термины, лозунги - это все от лукавого. Это все выдумки угрюмых кабинетных теоретиков и разного рода
политических мошенников, изобретающих их в своих чисто корыстных интересах: кому слава, кому деньги, кому власть, а кому и разом все это вместе взятое.
Столь же ущербным я лично считаю и термин “социал-демократия”, несмотря на то, что политики активно оперируют им с незапамятных времен. Как таковой, этот термин мало что говорит людям. Но стоит за ним на деле очень и очень многое. В реальности, на практике он, убежден, прежде всего отражает все, что диктуется обыкновенным “здравым смыслом”, т.е. отражает “золотую середину”, которая составляет проверенную веками основу всякого человеческого счастья - как индивидуального, так и общественного. Не
крайности, не пожары, войны и революции создают приемлемый для человека мир: его создают умеренность, постоянное сопоставление затрат и результатов
человеческих усилий, милосердие, терпение и труд.
Что такое социал-демократия? В политике это законность, демократия, гражданское общество, неукоснительное соблюдение прав и свобод человека при высочайшем авторитете государственной власти. В экономике - господство рынка и частной собственности при активной регулирующей роли государства, социальная направленность любых экономических решений, максимальный простор для частной инициативы и одновременно строжайшее выполнение обще установленных правил игры. В социальной сфере - повышение
благосостояния всего общества, смягчение социальной поляризации, активная
политика занятости, сочетание рыночных и внерыночных методов социальной защиты, гарантированная государством система обеспечения личной и имущественной безопасности граждан. В культуре, науке, образовании, духовной жизни - свобода творческих сил и возможностей человека и максимальная государственная поддержка соответствующих нужд общества. Наконец, в международной жизни это регулируемая открытость, стремление использовать благотворные силы международной конкуренции и трансграничного движения капиталов, политика мира и укрепления международной безопасности для всех.
Можно сказать, что в таком понимании социал-демократия сегодня победила или побеждает если не повсюду в мире, то по крайней мере во всех наиболее развитых странах и регионах. В этом смысле социал-демократической является фактически вся Европа. Социал-демократическими можно назвать и такие
страны, как Индия, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Канада, страны Латинской Америки и даже, как бы это странно ни звучало, цитадель либерализма - США.
В конце концов, и в США тоже значительная часть расходов общества на науку, образование и здравоохранение покрываются не напрямую из собственных карманов граждан, а через федеральный, региональный и местный бюджеты и разного рода общественные и частные фонды.
Иногда сегодня на Западе наблюдается даже определенный перехлест патернализма, т.е. прямой заботы государства о своих гражданах: к такому выводу в последнее десятилетие пришла, в частности, классическая страна
социал-демократии - Швеция. Но в целом направленность общественного развития в большинстве стран Запада на пороге XXI века очевидна и недвусмысленна: все меньше “социального дарвинизма”, т.е. борьбы всех против всех, и все больше стремления гармонизировать взаимоотношения между индивидуальными свободами и нуждами всего общества.
А вот в России социал-демократия никак не приживается! Российский человек все еще согласен верить во что угодно, но только не в идею социал-демократии, т.е. не в здравый смысл и не в “золотую середину”. До сих пор ему, кажется, легче поверить в коммунистические химеры, или в националистические бредни, или в фантики типа “МММ”, или в чубайсовские две “Волги” на ваучер, чем в то, что уже давно опробовано во всем мире и прекрасно
работает на практике.
Почему? А Бог его знает, почему. Во всяком случае простого, однозначного объяснения здесь нет. Первое, что приходит в голову (и похоже, что наиболее важное) - это наследие нашего советского прошлого. Как известно, мало на что другое большевики потратили столько усилий, как на компрометацию и в глазах более или менее образованных людей, и в глазах толпы самого понятия “социал-демократия” (даром, что сами многие годы назывались РСДРП), социал-демократических партий и их лидеров. Яростная, фанатичная борьба
В. Ленина против Э. Бернштейна, К. Каутского, II Интернационала, российских
меньшевиков, эсеров, “Бунда” и пр.; столь дорого стоившее всему миру прямое
преступление И. Сталина, сознательно объявившего главным врагом германской компартии не А. Гитлера и фашизм, а германскую социал-демократию и тем самым разрушившего единственную возможность действенной внутри германской антигитлеровской коалиции, которая могла бы воспрепятствовать легальному приходу нацистов к власти; много десятилетние лживые обвинения в социал-предательстве английских лейбористов, французских социалистов, немецких социал-демократов, и т.д. - все это прочно засело не только в сознании, а в подсознании, в спинно-мозговой системе не одного поколения советских людей. И боюсь, что, пока эти поколения еще живы, они даже не умом, а бессознательно, инстинктивно будут отвергать социал-демократическую идею, которая до сих пор все еще ассоциируется у них с чем-то в высшей степени подозрительным и даже подлым.
Невежество? Конечно, невежество. Но что же делать, если такова она и есть - российская общественная жизнь.
И, видимо, именно поэтому наиболее умеренные российские политические лидеры все еще никак не решаются назвать вещи своими именами. Ведь и Е. Примаков, и Ю. Лужков, и Г. Явлинский, и даже, подозреваю, Г. Зюганов и Г. Селезнев по своим программным установкам - это типичные социал-демократы (с определенной, конечно, разницей в оттенках). Но трезвая оценка безотчетных симпатий и предпочтений нашего массового электората не позволяет им открыто в этом признаться и признать, что Россия - не азиатская и даже не евроазиатская страна, что при всей ее исторической и нынешней специфике
Россия - это Европа, органическая, неотъемлемая часть европейской цивилизации и европейской культуры. И ее путь, модель ее дальнейшего развития - это европейская, т.е. социал-демократическая, модель, разумеется, со всеми поправками на наши особенности, включая и сегодняшнее наше
состояние всеобщей растерянности и разброда. Лично я не верю в национальную катастрофу в России. В конце концов, это не первая смута в многовековой российской истории, и из всех предыдущих Россия каким-то образом выбиралась. Убежден, нет оснований считать, что большевики, а за ними реформаторы “первого призыва” отбили у российской нации все инстинкты самосохранения.
И если не произойдет ничего экстраординарного (вроде, скажем, вторжения извне), наш политический ландшафт в близком времени будет, вероятно, все больше походить на то, что уже давно утвердилось и существует в других европейских странах. Не удивлюсь, если в первом десятилетии следующего
века мы будем иметь четырех партийную систему (не считая, конечно, всякие
мелкие экстремистские образования), а именно: коммунисты, националисты,
либерал-консерваторы, социал-демократы, причем влияние социал-демократов будет решающим. При одном, правда, условии: если они, социал-демократы, сумеют наконец преодолеть давнюю российскую болезнь, когда в борьбе за первенство, за то, кто первый, а кто второй, в жертву приносится все, в том числе и судьба самого движения.
Сообщение отредактировал ludoed2 - Понедельник, 10.06.2019, 06:31 |
| |
| |
