New amazonki

Верующих можно условно разделить на две большие группы. К первой принадлежат люди, чья вера базируется на теоретических доказательствах существования «иного» мира, Бога и иных религиозных феноменов (например, пять доказательств существования Бога Фомой Аквинским). В своей основе их вера подкрепляется мнением какого-либо религиозного авторитета. Вера людей, относимых ко второй группе, основана на личном духовном опыте, переживаниях в рамках измененного сознания, доказывающих лично для них существование религиозных феноменов (Бога, ангелов, «того» мира, рая, ада). Здесь для религиозной убежденности верующих действует принцип: лучше один раз самому увидеть или почувствовать, чем сто раз услышать от другого человека или прочитать чужое, пусть даже чрезвычайно авторитетное, теоретическое доказательство существования тех или иных религиозных феноменов. Таких людей обычно называют истинно верующими. Этим подчеркивается, что они имеют подтверждение религиозных истин в собственном опыте переживания. Первая же группа верующих воспринимает религиозные утверждения, не имея личного опыта их подтверждения. Вера этих людей построена лишь на трактовке религиозных догматов средствами как обыденного, так и теоретического сознания. Подобное различие приводит к тому, что если у истинно верующих, как правило, можно наблюдать единство слова и дела, то есть их религиозная вера пронизывает всю их жизнь и поступки, то для верующих первой группы характерен разрыв между словом и делом. 
Согласно некоторым моделям виртуальной реальности истинно верующие обрели свою веру в результате религиозно-мистического опыта в некоем гипотетическом виртуальном пространстве, то есть получили для себя практическое доказательство существования некой духовной реальности. Природу же этой реальности они трактуют по-своему, зачастую в соответствии с различными религиозными концепциями (христианство, ислам, буддизм). Верующие люди, не имеющие личного внутреннего религиозного опыта работы в специфической, гипотетической для них виртуальной реальности, не располагают подтверждением существования духовного мира и религиозных феноменов. Вера таких людей - всегда полувера. Между рассмотренными двумя группами верующих лежит экзистенциональная пропасть.

В целом же появление во второй половине XX в. конкретно-научных моделей виртуальной реальности дало возможность трактовать природу ряда религиозных феноменов по-новому. Эта новая трактовка заключается в том, что с помощью понятия виртуальной реальности снимается непреодолимая грань между людьми, имеющими собственный внутренний опыт религиозных переживаний, и теми, кто не обладает таким опытом. 
Религиозная жизнь во всей ее сложности и многообразии может быть, с одной стороны, формализована, а с другой - из религиозной жизни исчезнет собственно духовный труд (жизнь по духовным заповедям, а также различного рода посты, различные духовные таинства). В результате религия может превратиться в некоторый вид игры, забавы, развлечения. Если государство и церковь договорятся о коррекции содержания компьютерных игр, о жестокой цензуре, препятствующей пропаганде насилия, достижения виртуальной реальности могут быть использованы как мощное средство духовного развития личности путем моделирования игровых ситуаций различного типа, стимулирующих духовный труд человека по решению возникающих проблем. 
Виртуальность религиозной реальности является относительной к той константной (эмпирической) реальности, которая ее порождает. И это приводит к выводу, что мы фактически живем в различных виртуальных реальностях и лишь каким-то образом касаемся константной реальности. Виртуальность религиозной реальности нисколько не умаляет ее «достоинства», роли в обществе и, конечно, не уничтожает чувства верующих людей. Она обеспечивает своим адептам реализацию их потребностей, а применяемый в религиозном контексте термин «виртуальная реальность» не снижает социального статуса самой религии.

Обратная связь от символа к образу объекта помогает объяснить изменения образа объекта, которые происходят непрерывно. Исходя из этого, становится понятным, почему символ обладает практически бесконечным содержанием. Если образ объекта возможно зафиксировать в какой-то момент времени и выразить эту фиксацию в понятии или системе понятий, то символ невозможно передать в понятии или их системе. Если образы объектов рассматривать как порождающую реальность, то символика мифологии (равно как и религии) есть способ выражения порождаемой ими реальности, которую справедливо квалифицировать в качестве виртуальной реальности. Образы объекта порождаются объектами и в данном случае они уже выступают в качестве виртуальной реальности. Виртуальность религиозной реальности порождается активностью, прежде всего, той константной, социокультурной реальности, на базе которой она существует. Вера в сверхъестественное предполагает, что верующие считают сверхъестественное существующим, особой реальностью. Поэтому по данному параметру религиозную реальность можно квалифицировать как виртуальную. Любая религия существует в конкретных социально-культурных условиях и находится с ними во взаимо определении, корреляции. Виртуальная реальность религии существует, пока активна порождающая ее реальность, социокультурные условия общества.

От глубокой древности до эпохи Просвещения жизненный мир человека был насыщен духовностью, но с рационализацией, появлением науки и особенно современной техники, бесспорно облегчившей телесную жизнь, сфера духа быстро устремилась к точке, нулю. Компьютеризация во многом содействовала процессу «сжатия души», но, с другой стороны, реакцией на сжатие стал мощный прорыв в виртуальную реальность совсем иного рода — культурную, психологическую, эзотерическую, мистическую, магическую. Я надеюсь, что виртуализация несет больше плюсов, чем минусов, и что будущее будет лучше настоящего хотя бы в силу более глубокого понимания мира в целом и его частей. 
Все большая виртуализация культуры и общества носит универсальный характер и касается всех их элементов —  науки, экономики, политики, искусства, семьи, сексуальных отношений и пр. Этот процесс виртуализации ведет к нарастающему замещению вещной среды символами, образами и идеями, постепенно замещающими «вещную среду»  так называемыми «симулякрами». 
Термин «симулякр» (от латин. simulare — притворяться) заимствован из структуралистской парадигмы Делеза и Бодрийяра, где он обозначает платоновскую репрезентацию эйдоса, идеи, то есть маску, подделку, призрак, искаженную копию абсолютного прототипа. Согласно Ж.Делезу, к «симулякру» неприменимо понятие божественной подлинности, поскольку в головокружительной бездне симулякров теряется любая модель. Тем не менее человеческая деятельность — не более чем череда такого рода имитаций и действий, всё дальше уходящих от прототипа, оригинала и даже копии. Симулякр — это фантасмагорический образ, лишенный подобия, внешний эффект, иллюзия, «вечное изменение и различие в самом себе».
Делез не опровергает Платона, стремившегося установить соответствие материального мира и трансцендентной идеи, но подчеркивает все больший уход человека в мир «отчужденных знаков», призраков и фантазмов. Это ведет к девальвации ценностей, порой к откровенной симуляции. В пределе несхожесть, несоответствие с прототипом оказывается не недостатком, но образцом, по которому развивается действительность. Согласно Делезу, «наблюдатель становится частью самого симулякра, а его точка зрения трансформирует и деформирует последний». 
Иными словами, виртуальная реальность при определенных условиях может обращаться в пространство-время симулякров. Здесь речь идет не о соответствии виртуальности и реальности, а исключительно об иерархической цепочке подобий (или псевдоподобий) симулякров образам реального мира. В каком-то смысле наши представления о мире — последовательность симулякров, симулирующих другие симулякры («эффект вложенных матрешек» — множества реальностей, каждая из которых виртуально присутствует в реальности следующего порядка). «Жизнь это сон, в котором мы видим другой сон»…

Виртуальность — это логика чудес, магия внушений, мир смыслов и ценностей, способ трансформации сознания и реальности, чудесное обращение запредельного в реальное. Из виртуального мира черпают силу мистики и пионеры науки, великие харизматики и полководцы, гении и выдающиеся политики, маги и экстрасенсы.   
Виртуальность имагинативна, то есть созерцательна, экстатична, вдохновенна, медитативна, целокупна. Это, если можно так выразиться, «умный экстаз», синтез откровения и фантазии, образа и объекта, интуиции и ума,  восприятия и представления. Имагинативное познание происходит в мощной мировой картине символов, образов, смыслов. Состояние имагинации пробуждается в душе путем погружения в символические образы, ответственные за «невидимое» чувствами, то есть имагинация дает человеку возможность увидеть незримое и прикоснуться к «иным мирам». Это способ познания великих мудрецов, мистиков и пророков. Виртуальное или имагинативное познание требует максимальной мобилизации не ума, а интуиции, имагинации, созерцательности, воображения, фантазии. 
Рудольф Штайнер под имагинативным сознанием (познанием) понимал сосредоточенную, медитативную, сверхчувственную работу души: «В этом состоянии сознания воспринимаются духовные факты и существа, к которым не имеют доступа внешние чувства». Если всю полноту душевной жизни, писал он, направить на страстный поиск, то, во-первых, можно освободить душу от тела и, во-вторых, выйти за пределы дискурсивного мышления.  
Явь имеет дело с событиями, виртуальность — с духовными практиками, просветлениями, трансами, экстазами, психотехниками, квантовыми состояниями сознания. В квантовой механике говорят о неопределенности состояний, в психологии — о «размазывании» границ «я», размывании горизонтов неопределенности. 
Я бы сказала, что любая реальность содержит элемент виртуальной, потому что мир материи неотделим от виртуальных реалий человеческого сознания, как неотделимы объективное и субъективное. При этом субъективность обогащает реальный мир множеством смыслов и ценностей.
Любая созданная человеком картина мира является виртуальной и состоит из конечного числа моделей, приводящих имеющиеся факты в удобную систему интерпретаций.

Новые информационные технологии являются наглядным примером симбиоза компьютера и программного обеспечения с виртуальным компьютерным миром. Главная особенность такой системы — интерактивность, то есть взаимодействие человека с виртуальными компьютерными порождениями.
Разработанные Ланье технологии виртуальной реальности уже сегодня позволяют импровизировать, изобретать и творить новые элементы общего для всех виртуального мира, образуя новый уровень постсимволических коммуникаций и отношений между людьми. По его словам, это будет постоянно расширяющийся личный опыт, обладающий невероятной выразительностью и полнотой — создание новых технологий, позволяющих устанавливать связи, увеличивать творческие способности, наращивать красоту и жизнеспособность, расширять сознание и самотрансформироваться. 
Американский философ Хейм, анализируя искусственные языки компьютерных программ, определил виртуализацию как метафизический путь к совершенному знанию. Но чаще под виртуальной реальностью здесь понимают разные технологии трехмерного и даже четырехмерного компьютерного моделирования, дающие эффект присутствия человека в виртуальном мире, то есть позволяющие пользователю погрузиться в виртуальный мир и непосредственно действовать в нем с помощью специальных сенсорных устройств. 
Понятие «киберпространства» введено в оборот Вильямом Гиббсоном в 1984-м г. Часто под ним понимают «киберпространство» компьютерных сетей, позволяющее моделировать реальные объекты и процессы, а также воспроизводить карты, схемы и изображения реальности. 
Виртуальная реальность широко используется как технология обучения профессиям, где эксплуатация реальных устройств и механизмов связана с повышенным риском или с большими затратами (военные технологии, космические исследования, пилотирование самолетов, дистанционное управления с помощью телекамер, моделирование воздействий внешней среды, учебно-тренировочные системы, тренажеры, диспетчерские пульты).
Киберпространство позволяет человеку оказывать непосредственное воздействие на виртуальные события, осуществлять прямой контакт с виртуальными объектами на дисплее, создающем трехмерное изображение, то есть творить полную иллюзию погружения в виртуальную реальность. Разработанные методы виртуализации обеспечивают человеку не только «новые технологические способы бытия в мире», но ведут к явному расширению и продолжению нервной системы человека электронными средствами. 
"Новейшие программные и сетевые технологические разработки уже сейчас позволяют сделать пребывание в виртуальной реальности настолько доступным и притягательным, так что реальный мир с его несовершенством, исканиями и тревогами начинает сдавать свои позиции симулятивному фантасмагорическому миру, где место социальности занимает симуляция. Складывающееся положение дел указывает на то, что мир информационного общества преобразуется в тотальную симуляцию…"

Прогрессирующая виртуализация в философии выразилась, в частности, в языковом повороте — осознании того, что мир дан человеку через язык. Согласно Людвигу Витгенштейну, смысл слов жестко не привязан к вещи, а состоит  в способах употребления слов. Любое высказывания — не более чем «положение дел» в возможном мире. Мир состоит не только из вещей, но — из фактов, которые и являются некоторым возможным «положением дел». Любая картины мира всецело определяется используемым языком, вне которого нет и картины мира. Использование различных языков ведет к различным картинам мира, каждая из которых претендует на определенное представление о реальности, на иной ее образ. 
Можно говорить о неизоморфности языков народов мира, во многом зависящей от истории и культуры конкретного народа. Языковые несовпадения ведут к разным языковым картинам реальности и неповторимой мозаике, невообразимому богатству разных представлений о мире. Реальность оказывается, помимо прочего, лингвистически зависимой. 
Если говорить точнее, то сам язык, в том числе язык математики и науки, есть элемент некой виртуальной реальности, подчиняющейся отнюдь не простым законам. Дело в том, что любое языковое высказывание подчиняется так называемой теореме Гёделя о неполноте и непротиворечивости (согласно теореме Гёделя о неполноте, в любой сложной формальной системе существуют истинные, но недоказуемые утверждения — раз, и в таких системах их непротиворечивость нельзя доказать теми методами, которые в них формализуются — два). В данном случае это означает, что язык и математика так внутренне устроены, что невозможно формализовать истину ни на каком этапе приближения к ней: мы можем сколь угодно долго гнаться за истиной, но способны «схватить» лишь отбрасываемую ею тень на стенах платоновской пещеры. Согласно теореме Гёделя, мышление принципиально невозможно свести к логике, мы можем формализовать то, что добыли, но для того, чтобы добывать снова, необходимо всякий раз уходить от нашего формализма. Это очень важный момент: ни сам наш язык, ни строго математический подход к миру не гарантируют абсолютную истинность нашего высказывания или мнения — говоря языком М.Хайдеггера, истина истинствует лишь в бесконечной глубине бытия, то есть на самом «дне» виртуальности!
На языке математики сказанное можно сформулировать несколько по-иному: за каждым словесным высказыванием скрывается некая бесконечная структура, которая в акте высказывания проявляется только конечной своей частью, находясь своим бесконечным основанием где-то вне нашего сознания, но тем не менее существуя бесконечно реально

Важность виртуальной реальности определяется тем, что фактически ей принадлежат все плоды человеческой культуры — знания, произведения искусства, философские, этические и религиозные доктрины, реалии науки, политики, экономики, культуры, информации. Примером конечной цели реализации виртуальной реальности являются реальности вестников и пророков, соединяющие время и вечность. Виртуальное время и пространство здесь перестают быть ограничениями, позволяя посредством идей чудесным образом перемещаться из одной пространственной или временной точки в другую. В виртуальной реальности находится вся совокупность человеческих знаний, поэтому ее часто связывают с информационной реальностью, расширяющей границы и возможности нашего мира.
Будущее информационной виртуальной реальности безгранично: здесь почти все фантастическое рано или поздно становится возможным, например, 3D-технологии, новые средства коммуникации, виртуальные сообщества по интересам, передача  ощущений, запахов и вкусов, а в дальнейшем — мыслей, чувств и образа жизни людей, создание «нового сознания», «новой психологии» и «новой культуры» человечества.
Виртуальность философской реальности привязана к общекультурной и существенно персонифицирована: отсюда широкое многообразие философских учений и их связь с личностью, местом и временем возникновения метафизических идей. Свидетельствует Хоружий:
 "…Философии и культурологии еще предстоит раскрыть, сколь тесно и глубоко идеи и представления виртуалистики сплетены с сегодняшними культурными и антропологическими процессами. Несомненно и явно, что эти процессы отражают нарастающую тенденцию к восприятию реальности человеком как реальности многомирной и многовариантной, реальности, где все большее место принадлежит модельной и игровой, подвижной, пластичной и проблематичной стихии. И не менее несомненно, что все эти виды или предикаты реальности весьма близки к чертам реальности виртуальной, если не прямо принадлежат ей".
Облекая наши представления в слова, мы творим не столько идеи, сколько эйдосы, шифры, монады, щели, просветы, проломы в бытии. Образы, фантомы, аллегории Гонгоры, Спонда, Блейка, Гёльдерлина, Бенна, Рильке, Паунда, Элиота, Тракля, Целана оказываются глубже и содержательнее логики Гегеля или Конта.
М.Мамардашвили считал поэта и философа провозвестниками, выразителями сокровенных тайн бытия. Многие великие поэты, конечно же, были философами (Новалис: «Поэт постигает природу лучше, нежели разум ученого»), некоторые из великих философов писали как поэты (они могли вслед за Пикассо повторить, что пишут вещи не такими, какими видят, но какими их знают).

В истории виртуальное проигрывание исторических ситуаций позволяет глубже понять уроки исторических событий. С. Булгаков одним из первых заговорил о виртуальной метаистории, которая есть «ноуменальная сторона того универсального процесса, который одной из своих сторон открывается для нас как история». 
Виртуализация во многом связана с идеологией «как если бы» или «что было бы, если», то есть с искусственными мирами человеческого сознания, все больше приближающими нас к пониманию привычной реальности. Виртуализация истории является необходимым и неустранимым моментом исторического знания, позволяя глубже понять уроки исторических событий. 
Существует много сценариев дальнейшего развития человечества, но все они также являются всецело виртуальными — это еще один наглядный пример виртуалистской неопределенности, с одной стороны, и рождения реальности из виртуальности, с другой: исторически реализуется тот сценарий, который окажется доминирующим в иерархии возможных, то есть сценарий роста свободы, демократии, открытости, информированности общества и движения от старого сознания к новому. Согласно А.Тоффлеру, на смену аграрному и индустриальному развитию идет развитие постиндустриальное, информационное, суперсознательное… У меня нет сомнений в том, что история неотвратимо движется к торжеству нового сознания человечества (см. книгу И.И.Гарина «Эволюция души: новое сознание»)  
При всем различии виртуальных реальностей разных сфер духовной культуры человечества, их объединяют рассмотренные ранее характерные черты или свойства самой виртуальности. 
В конце 1970-х годов ученые Массачусетского Технологического Института применили понятие «виртуальной реальности» для описания трехмерных моделей компьютерной реальности, дающих эффект полного присутствия человека. В конце 80-х годов Джерон Ланье использовал это понятие для обозначения новых компьютерных продуктов, после чего оно получило широкое распространение в качестве маркетингового ярлыка и новых продуктов массовой культуры.

Виртуальное этическое бытие определяет как психологию, так и актуальное бытие людей. От наших представлений о добре и зле, жизни и смерти, истине и лжи,  зависит смысл человеческого существования, социальное поведение, степень умудренности и образ жизни. И здесь можно с уверенностью утверждать, что человеческое достоинство и достойная жизнь всецело определяются исключительно состоянием нашего духа, его открытостью голосам бытия. 
В обществознании под виртуальной реальностью понимают возможное будущее общественных систем, их открытость для изменений, многовариантность или альтернативность процессов исторического развития, необходимость прогнозирования различных сфер общественной жизни и построение виртуальных сценариев будущего. 
Виртуализация общества проявляется в формирования виртуальных сообществ и виртуальных социальных структур. Многие аналитики рассматривают виртуальность как воплощение стиля и настроений постмодерна (Ж.Делез, Ж.Бодрийяр, П.Гудмен, В.Лорель, Ш.Теркл, М.Хейм). 
В художественном творчестве виртуализация также привела к постмодернизму, или к многоголосице литературных персонажей, ситуаций и символов, к многогослойности, открывающей широчайшие возможности для плюрализма интерпретаций. Вера в то, что всё возможно (даже абсурд), вытеснила классическую установку на единственность 
«художественной правды». 
Виртуальный мир мистики и религии принципиально не отличается от виртуальности иных культурных миров, поскольку тоже зиждется на вере. Вера в сверхъестественное предполагает, что верующие считают надмирное особой виртуальной реальностью. Я не вижу здесь существенных отличий от веры в объективность мира или от веры в символы, которыми оперирует математика или теория науки. Как и в иных случаях, виртуальная реальность мистики или религии существует, пока активна порождающая ее реальность. Более того, мистический опыт визионеров является одним из способов освоения виртуальной реальности, то есть  — мостиком между этим и «иными мирами».
Подобно тому, как реальность вещей диагностируется физическим опытом, виртуальная реальность — опытом мистическим, магическим, теургическим. Мистическая виртуальность возникает в уникальные моменты переходов от чувственного к сверхчувственному: отсюда — просветление, озарение, инсайт, епифания, экстаз, единение с Богом. Хотя существует множество «технологий» расширения (изменения) сознания, виртуальный мир мистики «живет» по своим законам, еще во многом неведомым человеку. По мере удаления от актуальной реальности познание виртуальности становится все более сложным, а в отношении Бога — невозможным. Здесь рациональные и научные подходы к анализу виртуальности утрачивают силу, а виртуальные технологии и методы находятся в самой начальной стадии развития. Это нисколько не умаляет способность виртуальных объектов и процессов активно влиять на материальный мир.