| ElviraOa | Дата: Вторник, 30.01.2018, 04:52 | Сообщение # 1 |
 Маркиза
Группа: Амазонки
Сообщений: 36
Статус: Offline
| Антизащита прямо противоположна абсолютной защите — принципиальному неверию в патогенную систему верований. Но, как указывалось, нет систем верований патогенных от начала и до конца. Системы верований могут быть
патогенными в каких-то своих частных аспектах. В то же время мы не можем частично отрицать систему верований, мы можем отрицать её только полностью — во всех её непатогенных аспектах.
Однако подумайте, ведь межличностные взаимодействия в форме психических нападений и психической защиты это такая частность, такая мелочь, такой пустяк по сравнению с теми перспективами, которые раскрывает перед нами биопольная система верований, что отказываться от этих перспектив из страха быть инвольтированным — всё равно, что менять право первородства
на чечевичную похлёбку. Ведь то, что мореплавание чревато караблекрушениями, вовсе не значит, что нужно от него отказаться. Нужно совершенствовать мастерство навигации. И то, что успех психических нападений обусловлен нашим разнузданным воображением, вовсе не значит, что нам нужно стать начисто лишёнными воображения — истуканами, защищёнными по гроб жизни. Нужно совершенствовать присущую нам в зародыше способность осознавать, что с нами происходит.
Защита это сопротивление, говорит Кришнамурти,— сопротивление же устраняет понимание. Антизащита — это готовность опытно пережить любые
возможности, предоставляемые данной системой верований. Она приносит плоды, однако плоды совсем иного рода, чем, скажем, витальное айкидо. Её задача состоит вовсе не в том, чтобы энергетически облапошить незадачливого индуктора с его же собственной помощью. Она не имеет ничего
общего ни с конфронтацией, ни со всепрощением. Благодаря антизащите
перципиент обретает понимание происходящего и самого себя.
Так применяя антизащиту в случае энергетического нападения, то есть полностью раскрывая себя энергетической ситуации, но не вовлекаясь в неё витально и ментально, мы обретаем полноту понимания ситуации. Применяя антизащиту в случае витальных и ментальных нападений, мы обретаем полноту понимания этих частей своего состава во всей их специфике, слабых местах, пробоинах и заусеницах. Мы видим, в нём наша слабость.
Мы видим это гораздо лучше, чем если бы попытались разобраться во всём этом сами, ведь в каждом из нас существует подсознательная тенденция к потаканию своим маленьким слабостям. Во время нападения же противник нам их безжалостно показывает. Поняв, какое это большое счастье и удача — подвергнуться нападению, вы поймёте, почему воин жаждет поражения и ищет достойного противника. То, что не убивает нас, делает нас сильнее.
Как выработать антизащиту? Резонный вопрос, поскольку для того, чтобы воспользоваться антизащитой, нужно сперва её выработать. Ибо нам лишь кажется, что мы обладаем осознанием, в действительности же мы, разомлев в тёплых лучах памяти и воображения, движемся по жизни на автопилоте стереотипных реакций и не осознаём почти ничего — даже образов памяти и воображения. Попробуйте в экспериментальных целях только что сказанное со своим осознанием. Попытайтесь вспомнить, когда вы последний раз что-то
осознавали? Много ли вы осознавали только что? Попытайтесь осознать
хоть что-нибудь в окружающей вас обстановке. Но для начала хватит.
Развитие осознания основано на методе так называемого некритического самонаблюдения, то есть безаналитического наблюдения своих внешних и внутренних реакций на среду и повседневной деятельности без одобрений или осуждений своих правильных или неправильных (как нам кажется) проявлений. Для того, чтобы наблюдать свои проявления, нам потребуется разотождествиться с ними.
В контексте антизащиты речь идёт о способности разотождествляться с тремя вышеупомянутыми оболочками (по крайней мере с двумя крайними из них — энергетической и витальной), невовлечённо наблюдая за своими эмоциями: радость, печаль, гнев, страсть и своё тонкое состояние: усталость, бодрость, напряжённость, апатию. Все это моё, но это не я. А кто я? Скажем так… скажем так, я — осознание. Итак: антизащита — осознание, хозяин, мастер, я — мастерство осознания,— любопытная получается цепочка.
План отработки антизащиты приблизительно таков:
Необходимо научиться разотождествлять, в случае необходимости своё тоническое и эмоциональное состояние, то есть обрести способность брать под сознательный контроль автоматический процесс их взаимообусловленности.
Необходимо научиться разотождествлять в случае необходимости свои эмоции и мысли, то есть обрести аналогичную способность и в данной сфере. Здесь подчёркнуто в случае необходимости, потому, что нет ни какого греха в отождествлении; просто вы должны уметь разотождествляться. Хроническое же, неконтролируемое разотождествление называется "шизофренией" от неё боже вас упаси.
Далее, отработка антизащиты должна проводиться вовсе не в критических ситуациях психических нападений. Несколько острых опытов, конечно помогут выяснить степень своей неразотождествлённости с оболочками, со всей наглядностью покажут основные задачи будущей работы с осознанием.
Разумеется, выработка антизащиты — это лишь один из частных случаев прикладного развития осознания. Поскольку мы есть и продолжаем быть, то нам не остаётся ничего другого, кроме как продолжать осознавать наше бытие. Развивается наше бытие — развивается и осознание. Осознание тоже можно развивать. В этом случае, говорят, будет развиваться и бытие. Процесс развития осознания (сознательности), сознания (сферы осознаваемого бытия)
и самосознания, ведущий к сплавлению этих трёх в одно, называется йогой. . Очевидно, в процесс такого развития неосознанно вовлечено всё человечество. В нашу же задачу входит сознательно развивать осознание, то есть сознательно развиваться йогой. Впрочем, йогой это называть необязательно. Итак, осознание (назовём его антизащитой — что, впрочем, тоже не обязательно) следует развивать не в патологических условиях психических нападений, а в нормальных условиях повседневной жизнедеятельности, наблюдая работу оболочек в бытовых ситуациях и в контактах с обычными людьми — положительных, отрицательных и нейтральных. Нападения же следует рассматривать лишь в качестве тестовых ситуаций — экзаменов
на разотождествлённость.
Защитав предгалюцинаторных ситуациях
Как уже говорилось, галюцинации представляют собой неконтролируемое проникновение астрального плана (мира сновидений) на физический план. Галюцинаторные образы, конечно вовсе необязательно являются в результате психического нападения, однако, в исключительно редких случаях могут иметь и такую природу. Это очень коварная форма нападения: цель его заключается в том, чтобы восстановить против человека его социальное оружие. Галюцинирующий перципиент, как правило, проявляет черты неадекватного поведения, в результате чего подвергается более или менее длительной изоляции в сумасшедшем доме. А, как свидетельствуют очевидцы, по сравнению с испытаниями, выпадающими на долю перципиента в этом заведении, все психические нападения — детский лепет.
Различают два этапа неконтролируемого проникновения астрального плана на физический:
Этап утоньшения завесы, разделяющей эти два мира;
Этап разрыва завесы, сопровождающийся выходом астральных форм и сущностей в сферу восприятия физического мира.
Утоньшение завесы может происходить без последующего разрыва, а разрыв завесы без предшествующего утоньшения. Утоньшение завесы вызывает
у перципиента ощущение какого-то незримого присутствия. Перципиент
чувствует, что он превратился в объект наблюдения со стороны неких сущностей, безмолвно стоящих у самой черты, отделяющей наш мир
от мира сновидений. Предчувствия перципиента могут подкрепляться
и различными двигательными явлениями в периферическом поле зрения.
В преобладающем большинстве случаев ощущение незримого присутствия сопровождается чувством беспредметного страха, то есть страха, для которого отсутствуют какие-либо конкретные объективные причины. В чувстве беспредметного страха, как будет показано далее, нет ничего плохого. Однако иногда беспредметный страх перерастает в беспредметную панику. Паника же сопровождается неадекватными формами поведения и может послужить поводом для госпитализации перципиента. Эффективная борьба с паникой невозможна без осознания происходящего и понимания его механизма. Однако
задача эта затруднена по той причине, что люди, как правило, боятся бояться. Расценивая страх перед незримым присутствием как явления того же порядка, что и детский страх темноты, они пытаются поскорее подавить эти малоприятные и недостойные мужчины ощущения, лишая себя, тем самым,
возможности понять, что с ними происходит.
Действительно темнота и незримое присутствие — ситуации аналогичные. И в первом и во втором случае отсутствует сенсорный (чувственный) материал, для так называемого опережающего отражения действительности этого событийного радара, благодаря которому человека не так-то легко застигнуть врасплох. Беспредметный страх — это естественная реакция живого организма на сенсорно непрогнозируемую ситуацию, то есть ситуацию, в которой отсутствует объективная возможность прогнозировать течение событий и применять имеющиеся на подхвате стереотипы двигательных реакций. При этом восприятие и поведение, как бы снимаются с автопилота, и переводятся
на ручное управление. Сенсорно непрогнозируемые ситуации ставят организм
перед необходимостью постоянно быть готовым сразу ко всему.
Происходит экстренная автоматическая мобилизация всех энергетических ресурсов и тело превращается в туго сжатую пружину, готовую в любой момент автоматически разрядиться в любом направлении, которого может потребовать ситуация. Такое состояние тела, готового к любому и немедленному действию, субъективно переживается как чувство беспредметного страха.
Специфика этой субъективной составляющей рассмотренного выше психофизиологического состояния человека определяется отчаянными попытками ума также быть готовым ко всему. Дело в том, что нетренированный ум неспособен быть готовым к какому-либо действию тем более, быть готовым ко всему — он способен лишь действовать беспорядочно. И если в ординарных ситуациях эта беспорядочность движется по упорядоченным руслам стереотипов, то в сенсорно непрогнозируемой ситуации она становится очевидной.
Будучи лишённым объективной основы для прогнозирования, и будучи в тоже время неспособным остановиться, исчезнуть, передавить бразды правления непосредственному восприятию, ум разворачивает лихорадочную безосновательную прогностическую деятельность, молниеносно моделируя массу вариантов развязки ситуации. Поскольку не всякая сенсорно непрогнозируемая ситуация таит в себе потенциальную угрозу для выживания, она взрыхляет самые глубинные, архаические слои психики. По принципу "тяжело в учении — легков бою", ум готовит тело к худшему. Тут тебе и казаки-разбойники,и серые волки, и чёрные маги, и существа мрака и весь астральный набор. Если же дрожащий палец ума нечаянно нажмёт на спусковой крючок тела (который должна была нажать сама ситуация), то может произойти пробой умственной беспорядочности на двигательную сферу. Состояние, в котором беспорядочность охватывает, как интеллектуальный, так и двигательный аппарат человека, называется паникой.
Попадая в сенсорно непрогнозируемую ситуацию, обычный современный человек легко впадает в панику: жизнь его бедна подобными ситуациями, и у него практически отсутствует опыт порождаемого ими глубокого страха, он не умеет бояться. Для обретения такого умения один только интраспективный анализ недостаточен. Для обретения его необходимо почаще попадать в сенсорно непрогнозируемую ситуацию, но попадать не в качестве невольной жертвы, а в качестве сознательного участника. Таким образом, речь идёт об экспериментальной работе со страхом.
Идеальная экспериментальная ситуация, моделирующая ощущение незримого присутствия — это одинокая прогулка в глухом лиственном лесу безлунной ветренной ночью. Данная ситуация позволяет достичь полного беспредметного страха, поскольку в наших лесах отсутствуют хищники, питающиеся человеческим мясом, а преступные элементы в указанное время предпочитают более комфортную среду. Итак, победить страх такого рода невозможно — это естественное состояние организма в сенсорно непрогнозируемых ситуациях. Однако, если не бояться этого самого энергетичного из доступных организму состояний, то его можно использовать для различных целей. Надо сказать, что воспользоваться энергией страха очень трудно, поскольку он подобно цепной реакции, моментально распространяется из энергетической на все остальные оболочки и сам, так сказать, пользуется ими. Задача же состоит именно
в том, чтобы локализовать его в границах энергетики. Локализованный таким образом страх превращается в нечто вроде управляемой термоядерной реакции и может служить источником неисчерпаемой энергии.
Ключ к искомой локализации лежит в самой глубокой из охваченных страхом оболочек — ментальной. Нейтрализовать её, обусловленную беспредметным страхом активность, невозможно ни подавлением ("Как тебе не стыдно, взрослый ведь человек"), ни уговорами ("Все бандиты давно уже спят"). Необходимо добиться положительного усилия в требуемом направлении от самого интеллекта, а именно, интеллектуального согласия на то, что произойдёт. Ум перестаёт сопротивляться будущему и даёт на него согласие: пусть это произойдёт, чем бы оно ни было. Это согласие подобно внутреннему согласию участника спаринга быть битым, если он того достоин: он сознательно отказывается от прогнозирования ситуации, освобождаясь, тем самым, и от задаваемых ею моделей поведения — защита-нападение. Человек
согласный быть битым более не защищается и не нападает, но именно принимает участие в некотором взаимодействии, рассматриваемом внешними
наблюдателями в качестве схватки. Опытные бойцы говорят, что это внутреннее согласие составляет первый шаг к подлинному мастерству во взаимодействиях такого типа: здесь побеждает не имеющий воли к победе.
Тем самым ум, у которого выбита из под ног почва для прогнозирования, прекращает бой с тенью, и, подобно телу, изъявляет подлинную, готовность участвовать в том, что произойдёт (если оно произойдёт). Это очень освобождающая форма согласия. Она сопровождается автоматической остановкой ментального потока, резким прояснением восприятия происходящего, положительным эмоциональным всплеском и чисто физическим ощущением спада напряжения — будто гора с плеч.
Такое согласие — труднодостижимый, но совершенно необходимый этап, лишь по прохождении которого начинается собственно энергетическая работа. Энтузиастов, впрочем, следует предупредить и против слепого увлечения страхом. Страх повышает только муладхарный тонус, тема же психоэнергетических преобразований выходит за рамки нашего рассмотрения. Кроме того для энергетической работы со страхом нужна соответствующая общеэнергетическая подготовка (прочистка каналов), способность активно восстанавливать равновесие во внутренней среде организма. В противном случае такая работа чревата всякого рода физическими расстройствами. Не следует забывать, что энергетическая мобилизация организма в сенсорно-непрогнозируемой ситуации сопровождается гормональной бурей, для нейтрализации которой от организма требуется дополнительные специальные усилия. Однако для целей профилактики неадекватных форм поведения, связанных с утоньшением завесы между нашим миром и миром сновидений, описанный этап работы со страхом является не только необходимым, но и достаточным. Вместе с тем значение его не исчерпывает собой по существу непрогнозируемую ситуацию более высокого порядка. Ситуацию, в которой обычно наш событийный радар подобен посоху слепца. Осознание факта непрогнозируемости жизни поможет нам осознать и наш глубинный беспредметный страх перед завтрашним днём, а также примитивность наших попыток заглушить этот страх. Осознание же — единственный путь к избавлению.
Защита в галлюцинаторных состояниях
По мере утоньшения завесы, разделяющей физический и астральный миры, наблюдается активизация смутных зрительных образов в периферическом поле зрения. С разрывом завесы астральные формы и сущности перемещаются из периферического в центральное поле зрения, то есть полностью проникают в сферу восприятия физического мира.
Защита в случае проникновения астральных форм и сущностей, на физический план (не имеет значения, произошло это в результате психического нападения или нет) ничем не отличается от защиты в случае сознательного выхода в астрал, поскольку астральные формы, вторгаясь в область восприятия физического плана, не смешиваются с ним и сохраняют описанную выше
астральную специфику. Однако ситуация сознательного выхода в астрал в корне отличается, от ситуации с проникновением астральных форм на физический план. Если в первой ситуации человек, как правило, в значительной степени контролирует себя, осознаёт специфику происходящего, то вторая ситуация, как правило, оказывается для человека неподконтрольной, напоминая тем самым ситуацию непроизвольного астрального выхода, то есть сновидения, в котором человек не осознаёт, что всё ему это только снится. Поэтому астральной защитой, в интересующей нас ситуации, можно воспользоваться лишь в том случае, если превратить её из неконтролируемой в контролируемую, осознать себя во сне. Это достигается не путём подавления вторгшихся астральных форм, а путём осознания специфики ситуации.
Осознания, во-первых, того, что произошло вторжение (то есть того, что эти
формы не являются частью физического мира) и, во-вторых, что вторжение
произошло лишь для нас, а не для людей, находящихся рядом с вами.
Первое даёт возможность сохранить адекватную позицию по отношению
к астральным формам, а второе — сохранить адекватную позицию по отношению к непосредственному социальному окружению.
Со сложной задачей превращения неконтролируемой ситуации в контролируемую сталкивался каждый, кто испытывал состояние сильного алкогольного опьянения, в котором ситуация властвует над человеком, а не человек над ситуацией. Неконтролируемое состояние алкогольного опьянения — это сновидное состояние, до некоторой степени воспроизводящее бесконтрольность состояния обычного сновидения.
Поскольку же характерной чертой всякого психического состояния (в том
числе и галлюцинаторного) является его неконтролируемость, состояние
алкогольного опьянения можно рассматривать как экспериментальной психоз
и использовать его для опытного изучения механизмов неконтролируемых
состояний.
Автор нашёл, что состояния, оптимальные для экспериментальной работы, достигаются при помощи 40% алкоголя в дозировке 300–500 мл для взрослого мужчины. Опыты с неконтролируемыми состояниями рекомендуется проводить не чаще одного раза в месяц в смешанной разнополой пьюще-непьющей группе. Особое внимание следует уделять выявлению неадекватности собственного поведения и неадекватности оценки ситуации, а также выявлению момента перехода из контролируемого состояния в неконтролируемое (висцеральные, вестибулярные, речевые расстройства при такого рода экспериментальной работе рассматриваются, как побочные эффекты и специальной фиксации не подлежат). Личные наблюдения необходимо сравнить с наблюдениями трезвых членов группы.
Высоко развитое осознание и контроль над внутренними состояниями дают возможность адекватно прореагировать и на ситуацию, создавшуюся в результате проникновения астрального плана на физический. Так, в литературе описаны случаи, когда йоги, однократно поглощавшие значительные количества опия и даже столь мощного галюциногенного препарата, как ЛСД, продолжали вести себя так, как будто ничего не произошло.
Разумеется, мы не можем судить о внутренних состояниях, переживавшихся этими йогами, но если человек контролирует свои поступки и укладывается в рамки условного диапазона конвенциальных (общепринятых) форм поведения, то его психическое состояние не может расцениваться как не нормальное. О патологии можно говорить лишь в том случае, если неадекватным становится наше поведение по отношению к окружающим, если
мы утрачиваем осознание того, как наши поступки выглядят с точки зрения ни о чём не подозревающих внешних наблюдателей. Кстати, попытки посвятить в свой опыт людей, не готовых принять его, также следует рассматривать в качестве неадекватного поведения.
Мир сновидений во всей его полноте лишь изредка прорывается в сферу восприятия физического плана. Как правило, мы имеем дело с изображением без звука или со звуком без изображения. В последнем случае речь идёт о так называемых голосах. Голоса могут быть различно настроены к перципиенту. Характерная особенность враждебных голосов состоит в том, что они активно пытаются склонить перципиента к неадекватным действиям.
Навязываемая таким путём отрицательная информация может облекаться в форму голосов людей, которых перципиент любит и уважает — друзей, близких родственников. Голоса эти стремятся заинтересовать перципиента, втереться к нему в доверие, вовлечь его в активный диалог, овладеть его
вниманием и воображением, помрачить осознание специфики происходящего,
а затем при помощи угроз, обещаний, обвинений, подчинить его поведение своей воле. Они подобны сладким песням сирен, завлекавших очарованных
мореплавателей на рифы. Голоса, разумеется, далеко не всегда зловредны. Классический тому пример — голос (даймон) Сократа, предупреждавший его, что он не должен делать, но никогда не говоривший, что он должен делать.
Малейшее поползновение со стороны голоса навязать перципиенту свою волю или мнение служит верным индикатором зловредности, причём индикатор этот может сработать в любой момент. Как правило, это происходит едва лишь голосу удалось заговорить перципиента и тот утратил бдительность. Более того, перципиента, утратившего бдительность, вполне могут довести до больницы, как нейтральные, так и доброжелательные голоса. Действительно, вид человека, который с помутневшим взором и выразительной жестикуляцией беседует с невидимым собеседником, приводит окружающих к вполне естественной мысли о том, что этому парню не мешает подлечиться.
Голоса поистине не предсказуемы в своих намерениях, поэтому в отношениях с ними огромное значение обретает способность к самоконтролю, неусыпному осознанию специфики ситуации. Ни в коем случае не следует забывать, что, будучи порождениями астрального мира, голоса не способны воздействовать
на нас иначе, кроме как через воображение. Наблюдать за их попытками
убедить нас в своём всемогуществе, и, тем самым, вовлечь в свою игру,
довольно любопытно. Что характерно, голоса используют известный
пропагандистский приём: "Если вы хотите сделать ложь истиной,повторяйте её почаще".
Для страха перед голосами нет никаких причин. В них нет ни чего дурного за исключением того, что они упорно пытаются манипулировать нами, то есть пытаются заставить нас реагировать на себя определённым образом — эмоциональным или поведенческим. В манипуляции, как таковой, также нет ничего дурного — это не явный принцип нормальных межличностных отношений. Однако в случае с враждебными голосами мы сталкиваемся
с патологической, доведённой до абсурда жаждой абсолютной власти
ради власти над объектом манипуляций, власти, способной принудить его
демонстрировать неадекватную форму поведения.
Говорят, что враждебные голоса обладают огромной силой внушения, противостоять которой очень трудно. Но чем обусловлена эта сила? Голоса появляются внезапно и заставляют перципиента врасплох: он к такому не готов. Он не соображает, что происходит и совершенно не осведомлён о своих правах и обязанностях в связи с происходящим. Благодаря этому его попросту обманывают. Используя фактор неожиданности, а также экстраординарность ситуации и растерянность перципиента, голоса с чисто цыганской методичностью приступают к откровенному вымогательству неадекватности. Эти бесплотные призраки грозят, требуют и обещают с искренним жаром сердца, нимало не заботясь о том, что не в состоянии нам причинить какой-либо
вред, что мы ничего им не должны, а они, в свою очередь, ничего не могут нам дать. Короче говоря, голоса берут перципиента на испуг — в этом и заключается вся сила их внушения.
Апеллируя к возбуждённому воображению перципиента, голоса неприкрыто пытаются добиться от него очевидной неадекватности. Защита против такой патологической манипуляции со стороны голосов, ведущей к явной неадекватности поведения перципиента, основана на опыте осознания механизмов нормальной манипуляции, которая исходит от непосредственного социального окружения перципиента и ведёт к конвенциальным неадекватностям в его поведении, то есть неадекватностям, не выходящим за рамки общепринятой нормы, но нежелательным для него лично.
Не поддаваться на откровенную патологическую манипуляцию голосов трудно лишь от того, что она непривычна и шокирует своим апломбом. Не поддаваться на нормальную манипуляцию окружающих гораздо сложней: она слишком привычна и, проникая в нашу кровь и плоть, совершенно незаметна.
Мы привыкли рассматривать в качестве манипуляции лишь особо нарочитые и беспардонные попытки одного человека (мага) оперировать поведением и восприятием другого человека (жертвы). Если же человек, скажем попросту, оскорбляет нас, и, если мы при этом оскорбляемся, то мы не ощущаем никакой манипуляции с его стороны, мы ощущаем лишь свои отрицательные эмоции.
Мы видим только то, что он плохой. Он сделал нам плохо (обижает,
не уважает), и нам почти никогда не приходит в голову, что это ведь мы реагируем на него, мы пляшем под его дудку. Мы переживаем навязанные им, ненужные нам (неадекватные) состояния, или даже, возможно, совершаем какие-то ненужные нам поступки весьма сомнительной адекватности. Достаточно пронаблюдать схватку какой-нибудь пиратствующей старушки с желторотой молодёжью в общественном транспорте, чтобы понять, о чём идёт речь.
Манипуляция имеет место всякий раз, когда человек вовлекается в какие-то нежелательные для себя состояния или действия. По своей воле человек ни во что подобное вовлекаться не станет, и если это произошло, значит он на что-то купился, на что-то клюнул, значит произошла манипуляция — вне зависимости
от того, насколько поймавший его рыбак-манипулятор был сознателен
в своих целях и средствах. На что же мы покупаемся? Каждый на своё. В основном, конечно, люди покупаются на собственною важность. Играя на чувстве нашей важности, мы вытворяем друг с другом всё, что угодно, в том числе ввергаем в ад и возносим в рай, это тема отдельного разговора. Пытаясь
обрести неуязвимость от ненужных реакций в обычных социальных
контактов (на работе, дома, в сфере обслуживания), каждый обнаружит в себе те струны, на которых играют его ближние. Обнаружит он также, что неуязвимость обретается благодаря лечению причин уязвимости, а не её симптомов. Практика такого рода создаёт, в том числе, устойчивый иммунитет против патологической манипуляции со стороны враждебных голосов. Итак, если галюцинаторная ситуация находится под контролем, то из патологической она превращается в экспериментальную. Вам выпала неслыханная удача исследовать астральный мир наяву. Если вы разотождествлены с ситуацией и осознаёте специфику происходящего вы вполне можете вступить со вторгшимися астральными формами и сущностями в контакт. Обычная ошибка, совершаемая при этом, заключается в попытке вступить о ними в контакт на физическом плане.
Такие попытки являются неадекватными не только с точки зрения окружающих, но и по сути. Как уже указывалось, вторгаясь на физический план, астральные проекции сохраняют свои специфику, то есть продолжают оставаться порождениями мира воображения. Поэтому и вступать с ними в контакт имеет смысл лишь посредством воображения. Например, вовсе необязательно обращаться к астральным сущностям вслух — вполне достаточно делать это в уме, про себя, так сказать, телепатически.
Ранее уже говорилось, что попытки голосов указывать перципиентам, что они должны делать, представляют собой верный признак зловредности астральных сущностей, которым принадлежат данные голоса. Этот признак, однако, справедлив лишь для тех случаев, когда голос сам предлагает свои услуги. Если же воля к общению исходит от перципиента, если он задаёт голосом вопросы, то в оценке их ответов ему следует полагаться на собственное разумение. Искренне и глубоко вопрошающий может выйти на контакт с так называемым астральным учителем — персонифицированной проекцией интуитивной сферы. Имеется ввиду надсознательные области творческой обработки информации, персонифицируемые в йогической традиции в лице йшвары, Учителя, учителей, которые можно выводить на гиперголографический астральный экран — и получать через этот
канал весьма ценную информацию. В отличие от других голосов, астральный учитель говорит лишь тогда, когда мы к нему обращаемся, и лишь о том, о чём мы у него спрашиваем. Иногда вместо прямого ответа нам может быть предъявлено требование совершить некоторое действие или серию действий, не вполне обычных с точки зрения здравого смысла (и внешних наблюдателей), действий, которые, якобы, и могут дать ответ на наш вопрос. Обычно, это действия, связанные с, так называемым, сверхусилием. Непосредственная их задача заключается в том, чтобы сделать наше, очевидно, и без того изменённое состояние сознания ещё более изменённым.
Если требуемые действия не содержат угрозы целостности и здоровью организма, их следует выполнять прежде всего в тестовых целях: если научения, частью которых являются и данные действия исходят от астрального учителя, а не от какого-то маскирующегося под него астрального шутника, то в
результате их выполнения мы самым неожиданным образом действительно
получаем ответ на наш вопрос. Однако по вполне понятным причинам
подобными экспериментами рекомендуется заниматься в полном уединении.
Сознательная работа с галюцинаторными ситуациями — очень интересная сфера исследований и всем, кому данная сфера исследований доступна, автор может лишь от души пожелать успеха.
доминирование красоты и силы духа
Сообщение отредактировал ElviraOa - Вторник, 30.01.2018, 05:41 |
| |
| |
