| Svetanaris | Дата: Суббота, 08.07.2017, 07:05 | Сообщение # 1 |
 Королева
Группа: Амазонки
Сообщений: 142
Статус: Offline
| 29-летняя Татьяна, работающая продавщицей в крупном магазине электроники в Петербурге, впервые за десять с половиной лет приехала в родной Котлас —
районный центр в Архангельской области, где расположен важный транспортный узел Северной железной дороги. На вокзале ее никто не встречал. Поезд прибывал рано. Город спал.
Дорога от вокзала до родительского дома занимала пешком минут 30-35. Татьяна шагала по пустым улицам и думала о том, изменился ли
ее родной город и люди, рядом с которыми она взрослела. Она
надеялась, что дома ей будут рады. «Я уезжала, а они плевали мне вслед, — рассказывает Татьяна — Сукой называли. Некоторые — шлюхой. Ну и еще говорили, что это потому, что В. не на мне женился, а на матери. В правду никто верить не хотел. Правды только я хотела. И еще мне помогла Алена».
Алена стала свидетельницей в деле, по которому Татьяна проходила потерпевшей десять с половиной лет назад, — в деле об изнасиловании
девушки её отчимом. Летом 2004 года мама Татьяны ненадолго уехала по делам
в область, а Алена пришла к Татьяне в гости. Они сидели и болтали на балконе, когда домой вернулся отчим Татьяны — мужчина был старше приемной дочери на десять лет и на столько же моложе её матери. Втроем они выпили. Спасло
Татьяну то, что подруга осталась у них ночевать, — Алена прибежала
на крики и вызвала милицию. Приехавший наряд обнаружил связанного
девушками «для безопасности» В., рыдающую жертву и Алену, которая пыталась привести в чувство подругу. Вместе они поехали в отделение.
«Можно без подробностей?» — спрашивает Татьяна. Подробности она рассказывала летом и осенью 2004-го, а потом зимой и весной 2005-го самым разным людям: участковому, его напарнику, начальнику отделения, следователю из областной прокуратуры, судмедэксперту, психологу, адвокату. Еще была очная ставка с В., следственный эксперимент и суд.
«Если женщина идет на то, чтобы [попытаться] наказать насильника, ей предстоит рассказать в мельчайших подробностях о том, что произошло,
от пяти до семи раз. Может, и больше — зависит от того, как будет настроен правоприменитель», — говорит адвокат Мари Давтян, одна из немногих в России юристов, профессионально занимающихся помощью жертвам насилия. Факты, изложенные в этих рассказах, должны соответствовать тому, как преступление определяет закон. В 131-й статье Уголовного кодекса изнасилование описано как «половое сношение с физическим насилием или угрозой его применения <…> либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей». В европейской и американской юридических практиках изнасилованием признается секс в отсутствии согласия. Но категория «согласие» в российском законе не упомянуто вовсе. «Согласие — слишком тонкая материя для российского УК, — объясняет Давтян, — про насилие уже больше понятно: ушибы, ссадины, синяки или даже кое-что похуже». Именно поэтому, считает юрист, до следователей чаще доходят дела, отягченные разбоем, грабежом, нанесением телесных повреждений или даже покушением на убийство. Никаких подобных отягощений в истории Татьяны не было — только тот факт, что нетрезвый отчим попытался заняться сексом с девушкой вопреки её воле. Это, впрочем, не делало необходимость пересказывать подробности той ночи незнакомым людям менее неприятной — тем более что в городке с 60-тысячным населением быстро выяснилось, что незнакомый — не значит чужой. Участковый оказался одноклассником отчима; начальник отделения — мужем его двоюродной сестры, а в судебно-медицинской экспертизе работала родственница крестного мужчины.
«Уже в конце следующего дня о том, что со мной произошло, знали все, —
вспоминает Татьяна. — И все меня презирали».
О своем решении заявить в полицию она, впрочем, не жалеет. По словам Татьяны, В. уже давно к ней «подкатывал» и просто ждал удобного случая.
«Не могу сказать, что я сразу сформулировала эту мысль четко, но что-то
мне подсказывало, что мое молчание всех нас погубило бы, — говорит
девушка. — Всё это могло повториться, но кончилось бы еще хуже».
«В маленьких городах доказать что бы то ни было почти невозможно: там все
всех знают. И вот это „сама виновата“ плюс привычка не выносить сор
из избы делают сам факт возбуждения уголовного дела по факту
изнасилования почти невозможным», — объясняет Ольга Юркова, руководитель центра помощи жертвам сексуального насилия «Сестры», который существует уже больше 20 лет. Главный инструмент работы центра — телефон доверия, куда могут звонить женщины, которым плохо. Им предоставляется полная конфиденциальность: не спрашивают ни имени,
ни контактов — просто выслушивают звонящую и, если та просит, советуют ей, куда обратиться за психологической или юридической помощью.
Даже физический адрес центра держится в тайне — его не разглашают из-за угроз, которые часто поступают со стороны насильников. Впрочем, не сохраняя никаких данных о конкретных женщинах, «Сестры» всё же ведут внутреннюю статистику. Согласно ей, только 12% женщин, переживших насилие, обращаются в правоохранительные органы.
А из тех дел, которые все же заводятся, только 5% доходит до суда.
Высокопоставленный представитель Следственного комитета объяснил «Медузе», что никакого злого умысла в работе системы нет. «Вы поймите: нет такого специального отдела, который отвечал бы за изнасилования. Ими занимается любой следователь, который работает по особо тяжким. А там и убийства, и грабежи, и насилия. Конечно, к этим женщинам нужен бы
особый подход. Но не всегда на это есть время и человеческие ресурсы», — сказал следователь. (Поскольку пресс-служба московского СК не ответила на запрос «Медузы» об интервью ни в отведенный на это срок, ни позже, сотрудник ведомства давал интервью на условиях анонимности.)
«В моей практике был случай, когда насильник напал на девушку сзади, ударив
по голове тяжелым предметом. Но к моменту приезда полиции она уже пришла в себя, — вспоминает Мари Давтян. — Так полицейские усадили её в машину и катали по району в надежде, что она опознает насильника — напоминаю, он сзади напал! Возили они её до тех пор, пока она опять не потеряла сознание. Потом выяснилось, что у нее черепно-мозговая травма. Вообще, если женщина
в сознании, стоит на ногах, если нет очевидных следов борьбы — ужасно так говорить, но все, что с ней юридически будет происходить после изнасилования, зависит только от нее самой».
Сообщение отредактировал Svetanaris - Суббота, 08.07.2017, 07:16 |
| |
| |
